Оценить материал
«Художественный» наезд в духе криминала.
8 Августа, 2011, Автор: Светлана Вайс
Фрагмент копии искового заявления компании Arthur Properties против ABA Gallery и Анатолия Беккермана.
О свежем, разгорающемся нью-йоркском в артбизнесе скандале не знает только ленивый: Arthur Properties vs. ABA Gallery, Inc and Anatoly Bekkerman. Но напомню суть дела: зарегистрированная в Лихтенштейне компания, представляющая интересы гражданина Украины Александра Савчука, обратилась в гражданский суд города Нью-Йорка с претензиями к владельцу художественной галереи Анатолию Беккерману, состоящими в том, что в период с 2006 по 2007 год он стал жертвой многоходовой комбинации артдилера, в результате которой ему продали предметы русского искусства по завышенным ценам, причем, как ему показалось впоследствии, некоторые из них оказались фальшивыми. В иске фигурируют суммы в пределах 10 миллионов долларов. Внезапное прозрение господина Савчука случилось спустя четыре года, когда артмаркет кардинально изменился, сдав некоторые позиции в мировом финансовом потоке.
Иск этот более чем странный и чтобы понять истинное его происхождение и назначение зайдем издалека. Искусство – это огромная эфемерная парадигма, внутри которой, так или иначе, пребывает все население земного шара, за малым исключением тех биологических подвидов, которые идут по тупиковой ветви развития.
Артбизнес – уникальная форма деятельности, в которую вовлечено ограниченное количество людей, способных управлять таким природным явлением, как художественный процесс. Хотим мы этого или нет, так есть. И всегда было. Как показывают исторические факты, мало что меняет законы артбизнеса. Он работает по удивительно примитивной схеме: художник – артдилер – покупатель и никакие вселенские потрясения эту связь не нарушают, как невозможно или, скажем так, через чур энергоемко, разрушить связи внутри ядра атома.
Конечно, каждое отдельное звено этой цепочки может принимать различные ипостаси, в зависимости от обстоятельств текущего момента. Место художника может занять умелый фальсификатор, дилер может быть заменен на какую-нибудь оценочно-закупочную комиссию, а в роли покупателя бывает, что выступает корпорация, ищущая, куда бы по-быстрому слить неожиданно образовавшиеся капиталы.
Артбизнесу невозможно научить, но ему можно научиться! Самостоятельно и при наличии большого набора уже имеющихся внутренних личностных качеств, причем, знание основ художественного образования не является в этой профессии основополагающим требованием.
Профессионализм артдилера – это тонкое чутье в сочетании с железными нервами. Чувствовать надо еле уловимое движение хрупкого вектора внутренних течений в мире искусства, а уловить его направление надо именно пока он хрупкий и еще не принял форму полицейского жезла, указующего в каких галереях сегодня продаются работы Уорхола и Раушенберга. Пока вектор ПопАрта был почти призрачен, по его направлению двинулись Лео Кастелли, Елена Соннабенд и несколько других дилеров с природным чутьем. Они обеспечили восходящие звезды американского художественного небосвода всем необходимым, в обмен на мелочь – на какие-то контракты уже не прижизненных тиражей, картинки, которые никто не купил, серии неудачных работ, какие-то личные зарисовки и т.д. Все то, что сегодня имеет повышенный спрос и находится в категории особо крупного ценообразования.
Железные нервы им нужны были для того, чтобы цинично смотреть, как таланты сжигали себя досрочно и безвременно. Отстраненно наблюдать, как на пике депрессии художник садился на иглу, как тусовка заражала друг друга СПИДом, как создавались предпосылки для суицида, как, в конце концов, гении перерождались и деградировали. Каждый из той заветной ПопАртовской команды, сходя в гроб, оставил этим дилерам наиболее ценную часть свое наследия.
А вы думали железные нервы и стальная воля нужны артдилеру, чтобы «запихнуть» клиенту нечто по завышенной цене? Нет. Абсолютно неправильное понимание законов артбизнеса. Работа с покупателем элегантно описана великим классиком русской поэзии – «Он сам обманываться рад»!
Настоящий артдилер никогда не будет приставать с ножом к горлу, да и вообще повышать голос – такой стиль работы даже не предполагается. Но тонкий душевный разговор, учтивое поведение и неоспоримые факты провенанса работ – вот это и есть набор всех составляющих успеха будущей сделки.
Самое интересное, что все это выстроено на «честном слове». Честном слове артдилера, которое он заработал своей карьерой, годами доказывая, что только он, и никто другой, обладает более точными сведениями; что только он, и никто другой, имеет доступ ко всей коллекции и ко всему наследию данного художника; что только он видел лично, смотрел в глаза и даже трогал руками. Ну, и так далее.
Как было на самом деле, не узнает никто и никогда. И в большей степени от того, что это будет никому не выгодно. Кстати, тактика восхваления клиента – «Какой у вас хороший вкус!» – уже не актуальна, ввиду своей примитивности, не соответствующей сегодняшнему развитию общества.
Безусловно, при такой специфике работы взаимные претензии могут принимать весьма витиеватые формы и даже самое кропотливое судебное разбирательство зайдет в тупик при обвинениях, построенных на эмоциях. Даже факты подлога и обмана будут рассматриваться судом неожиданным для стороннего человека образом. Например, при обвинении в копировании суд будет искать не сходства, а различия. Стилистический анализ покажется многим субъективным. Страсти накалятся. Встанет вопрос экспертизы. Следующий вопрос охладит всех: за чей счет будет работать целая лаборатория профессиональных реставраторов и химиков?
Основной показатель дилерской заинтересованности, формулируется так: какова цена вопроса? Если это сделка, оперирует такими именами как Пикассо, Рембрандт, Моне и даже Айвазовский с Шишкиным, то любая экспертиза уместна. И заплатить готов каждый из цепочки, потому что финансовая выгода превышает стоимость любых затрат. А если нет, то – нет.
Любое упоминание имени артдилера в связи с судебным разбирательством наносит ему не поправимых ущерб – моральный, физический, финансовый, профессиональный. И самое ужасное, что при доказанной в суде юридической невиновности – осадок остается. Это полная противоположность тому, что происходит с первым звеном цепочки – с художником: в какой бы ситуации его ни поймали – на фальсификации художественных ценностей, в финансовых махинациях, в бытовом мордобое, извращениях и социально чуждых проявлениях – все пойдет ему на пользу: на создание имиджа, на рост популярности, на завоевание места под софитами лучших мировых галерей и, чем черт не шутит, музеев, хотя бы и посмертно.
Клиент, которому показалось, что его жестоко обманули – оскорблен, зол и готов к мести. У него задет весь спектр чувств, и он жаждет сатисфакции. И как показывает практика, моральная месть предпочтительней, чем возврат потраченных денежных средств. Предметы искусства не покупают на последнее – это вообще последнее, что покупают, когда все остальное уже есть. Коллекционирование живописных и скульптурных ценностей – то еще развлечение: эстетика жанра подразумевает красоту игры и глубокое удовлетворение именно от процесса, а не от сэкономленных денег и выгодных вложений.
А теперь, в свете изложенного, вернемся к нью-йоркскому скандалу с галереей артдилера Анатоля Бекермана. Всё. В принципе, суд уже не нужен. Заявка носит характер кляузы обиженного ученика пятого класса. Фактов нет. Обвинения смешны в своей необоснованности. Но очень хорошо прописана история о семейных связях владельца галереи с вице-президентом аукционного дома Сотби, о новых русских, бездельничающих в Париже, об их детях и престижных должностях, которые можно занять при личных связях. Читается заявка, как детектив.
Будет суд – не будет, это уже не столь интересно. Даже, если всплывет еще один «фальшак» - кого этим удивишь. Это открытие потонет в море других схожих событий. И цены, которые якобы надули через какое-то, скорее всего очень короткое время, придут к этим же цифрам, что вовсе дезориентирует. А вот артдилера с фамилией Беккерман будут вспоминать долго, вернее припоминать в негативном переплете. Что и требовалось доказать в результате примитивной операции «художественного» наезда, истинные причины которого – кому и зачем это было нужно - останутся «за кадром».
© RUNYweb.com
Первый в истории русской иммиграции в Америке общинный мемориальный дом «Лисовецкий» – это место, где в скорбную минуту ухода родного человека, вы будете обеспеченны самой добросовестной помощью на родном языке
Профессиональная видео-съемка и монтаж видео. Телефоны: 1(518) 365-1460, 1(518) 365-3907; e-mail: olegasaulenko@gmail.com
Добавить комментарий
0 комментариев