Манхэттенский ресторан Elaine's и его хозяйка
13 Января, 2011, Автор: Геннадий Кацов
Элен Кауфман - хозяйка ресторана Elaine's. Фото с сайта vanityfair.com
Сегодня, на сороковой день после ее смерти, «Нью-Йорк Таймс» еще раз вспомнила о Элен Кауфман (Elaine Kaufman), умершей 3 декабря 2010 года, в своем доме на Второй авеню, в нескольких кварталах от собственного, известного десятилетиями на весь Нью-Йорк ресторана Elaine's
- Это на углу 88 улицы и Второй авеню, ты сразу увидишь, - так лет десять назад договаривался со мной о встрече в Elaine's Боб Мейеровиц, изобретший суперпопулярные Ultimate Fighting («бои без правил») и арену для боя - октагон. Боб направлялся в ресторан из своего поместья в Лонг-Айленде; еще один легендарный спортсмен и заслуженный тренер по борьбе Геннадий Фабрикант, учитель Олега Тактарова, направлялся в Elaine's из Бруклина.
Я пересек Манхэттен от своего дома с Вэст Сайда на Ист Сайд, воспользовавшись такси.
Что-то нам троим предстояло обсудить в связи с наметившимся громким спортивным мероприятием, а поскольку для дела была необходима серьезная PR-кампания, то Боб предложил обратиться к хозяйке Elaine's, которая знала всех на свете, особенно в Нью-Йорке.
Так я познакомился с Элен. Полная, хотя правильней сказать – крупная; с хриплым голосом, хотя вернее – пропитым; с улыбающимися острыми глазками из-под очков, что могло говорить как о добром, так и о скверном, скандальном нраве. Гостеприимная, хотя Боб предупредил – для своих.
Уже в «Нью-Йорк Таймс» я прочитал, что как-то вечером Элен поссорилась с Норманом Мейлером. Он встал из-за стола, пообещав никогда больше в этот ресторан не возвращаться. Затем уже из дома написал гневное письмо (вот же ж писатель!), по получении которого Элен, не став читать, кратко начертала карандашом по диагонали, как начальник – к исполнению на приказе: «Boring», - и отослала письмо обратно адресату.
Через несколько дней Мейлер пришел в ресторан с повинной.
В зале стояли столики, в аккуратном порядке. Элен сразу предупредила, что с русскими пьет только водку, а если кто-то против, то его пересадят на задние ряды. «Туда, в Сибирь», - показала она на ряд столов, державших самую дальнюю дистанцию от бара.
Мы сидели почти у барной стойки, что было знаком уважения. К Мейеровицу хозяйка относилась, как к младшему сыну, при их разнице в возрасте лет пятнадцать. Понятно, что со мной, 45-летним молокососом, Элен не церемонилась.
Элен Кауфман - хозяйка ресторана Elaine's. Фото с сайта latimes.com
- Тебе уже есть двадцать один? - в нижнем регистре подхихикивая удачной шутке, она наполнила водкой мой бокал. – Русские – это хорошо!
Представление о том, что русский человек – это тот, кто говорит по-русски, традиционно в Америке, так что сидящие за столом «евреи евреичи» воодушевленно выпили водки, разве что не занюхивая по обычаю рукавом.
Элен напоминала бандершу из бабелевских рассказов: мощная, с прищуром и бывалая. Крупные черты лица, крупного стекла очки. Прямые волосы, девственно не познавшие изысков парикмахерской.
Бокал брала всеми крепкими пальцами сразу, отпивала из него четкими глотками. Водку, вино, воду – какая разница.
Если быть географически точным, такие крутые хозяйки вышвыривали из своих салунов на Диком Западе нашкодивших ковбоев.
Нью-Йорк – это Дикий Восток, и главная мать-кормилица писателей, художников, музыкантов, журналистов Восточного побережья – Элен Кауфман. Кто нравится – одарит анекдотом, пооткровенничает, по-свойски пожурит; кто не по душе – ногой под зад.
.gif "Манхэттенский ресторан Elain's") |
Свой ресторан она открыла в 1963 году, в не самом престижном тогда манхэттенском районе. Приобрела известность, готовя завтраки для изголодавшихся локальных писателей и художников. Кормила в долг, коли будущему Твену, Фолкнеру или Уорхоллу не хватало на первое-второе-компот.
На худо-писателей пошла братва из мира музыки, телевидения и кинематографа. Засиживались до 3-4 утра, пили, спорили, веселились.
Уже лет через десять Elaine's стал местом встречи, которому изменить нельзя. Здесь собирался цвет американской культуры, политики, спорта, ее ягодки и цветочки, что в переводе на язык и Пятой, и Второй авеню: sports figures, politicians and gossip-column society.
Ставший историческим, список постоянных посетителей ресторана, он же – перечень, практически, членов «семьи Элен», впечатляет: Kennedy Onassis, Frank Sinatra, Woody Allen, Mikhail Baryshnikov, Leonard Bernstein, James Gandolfini и Martha Stewart, писатели Tennessee Williams, Norman Mailer, William Styron, George Plimpton.
Я легко мог представить, что за нашим столиком сиживали голливудские звезды Клинт Иствуд, Ширли Маклейн и Уоррен Битти, любимые мною Курт Воннегут и Ирвин Шоу, почитаемые рок-кумиры Мик Джаггер и Элис Купер.
Вуди Аллен в «Manhattan» сцену в ресторане снимал в Elaine’s. В «Morning Glory», с Харрисоном Фордом и Диан Китон, Ms. Kaufman явилась в кадр собственной импозантной персоной. А в хите Билли Джоэла «Big Shot», имя ресторана обозначено, едва ли не как нарицательное, ставшее знаковым для тусовочного ист-сайдского Ап Тауна: «They were all impressed with your Halston dress/And the people that you knew at Elaine’s.»
Мы пили водку, закусывали, переходя от холодного к горячему, и обсуждали предстоящий проект. Поскольку дело было нешуточное, Элен пригласила к беседе одного из посетителей, со столика по соседству.
Им оказался, как выяснилось в процессе разговора, посол Турции. Было бы дело сегодня, я бы рассказал ему, тем более в соответствующем состоянии, что думаю о современной Турции, «впавшей в ничтожество» (Тэффи) под властью исламофила Эрдогана.
Понятно, что Элен вытолкала бы меня из ресторана со скандалом, и всему задуманному спортивному мероприятию наступили бы кранты. Это большая удача, что турецкий посол мило улыбался мне десять лет назад, когда к Турции у меня еще претензий не было.
- Может, позвать этого, из «Нью-Йорк Таймс», - рассуждала Элен, берясь за мобильник. – Думаю, в деле помог бы еще и Х. с CBS. У него прямые контакты.
Она набирала один номер телефона за другим и, не поверите, без обиняков приглашала прибыть в ресторан сейчас и немедленно. Вряд ли бы я удивился в тот момент, позвони Элен президенту Бушу-младшему с просьбой прибыть на Air Force One в район 88 улицы и Второй авеню. Посадку, непосредственно на авеню, надежные люди бы обеспечили.
Чем больше мы пили, тем больше собиралось влиятельного народу.
Бобу Мейеровицу было хорошо: где бы мы с ним ни встречались – в русской «Татьяне», американском «Петросяне» или космополитичном Elaine’s, он приезжал со своим водителем, который после перегруженной этилосодержащими напитками встречи, отвозил его домой.
Мы с Геннадием Фабрикантом добирались на своем транспорте, хотя именно в тот вечер, как я уже описал, мне в помощь был yellow cab.
Фабрикант же уехал самостоятельно. Преодолел строго по прямой Бруклинский мост, и попал домой, в Бруклин, без единой царапины.
Кстати, наши планы так планами и остались. С одним несомненным для меня результатом: я познакомился с Элен. В дальнейшем, запомнив, как не по-взрослому мы отметили нашу первую встречу, Элен по поводу моего 21-летия больше не шутила.
В 2003 Элен Кауфман была названа «Живой городской достопримечательностью»: a Living Landmark by the New York Landmarks Conservancy. Она умерла в возрасте 81 года. И теперь, пусть «неживой», городской достопримечательностью она так и осталась: в летописи Нью-Йорка, в памяти тех, кто о ней сегодня помнит, пишет, рассказывает.
Элен завещала предать ее тело кремации, а прах резвеять вдоль Второй авеню. В каком конкретно месте, в завещании не указано. Хотя, вопрос вызвала не топографическая недоговоренность, а сама его постановка. Адвокат Herbert E. Nass, написавший книжку “Wills of the Rich and Famous”, уверен, что буква завещания в нашем случае противоречит букве закона. Прах можно пустить по воздуху у себя дома, на дачном участке, в огороде, на морской, в конце концов, прогулке, но не на городской улице. Манхэттенцы будут против.
Я так думаю, если развеять прах на Второй авеню в районе моста Квинсборо, то начнут возражать и жители Квинса.
Так что, и после смерти Элен Кауфман не покидает разделов репортерской хроники. Как писал, видимо все-таки о ней, Исаак Бабель в «Одесских рассказах»: «В ней было весу пять пудов и еще несколько фунтов, всю жизнь прожила она с ехидной порослью...»
© RUNYweb.com
Первый в истории русской иммиграции в Америке общинный мемориальный дом «Лисовецкий» – это место, где в скорбную минуту ухода родного человека, вы будете обеспеченны самой добросовестной помощью на родном языке
Профессиональная видео-съемка и монтаж видео. Телефоны: 1(518) 365-1460, 1(518) 365-3907; e-mail: olegasaulenko@gmail.com
Добавить комментарий
0 комментариев