-->
Понедельник, 18 Марта 2024

Оценить материал


Вставить в блог

Bookmark and Share

Евгений Степанов: «Я помогаю авторам войти в литературный процесс»

3 Октября, 2014, Беседовал Геннадий Кацов

Евгений Степанов — литератор, редактор, издатель, культуролог.

Евгений Степанов — литератор, редактор, издатель, культуролог.

Евгений Степанов — литератор, редактор, издатель, культуролог. Издатель  журналов «Футурум АРТ»,   «Дети Ра»,   «Зинзивер» (Санкт-Петербург), «Зарубежные записки», «Знание-сила. Фантастика», альманахов «Илья», «Другие», газет «Литературные известия», «Поэтоград» и других, генеральный директор холдинговой компании «Вест-Консалтинг». Член Союза писателей Москвы, Пен-Клуба, президент Союза писателей ХХI века. Член Президиума МГО СП России, Правления Союза литераторов России. 

Родился в 1964 году в Москве. Окончил факультет иностранных языков Тамбовского педагогического института, Университет христианского образования в Женеве и аспирантуру МГУ им. М. В. Ломоносова. Кандидат филологических наук. 

Автор многих книг стихов, прозы, вышедших в России и за рубежом, культурологических монографий. Лауреат премии имени В. Даля (Украина) и премии имени А. Дельвига (Россия).

Проректор Международного института языков и культур имени Льва Толстого, преподаватель стилистики в Останкинском институте телевидения и радиовещания. 

Евгений, прежде всего вопрос, который обычно в беседах с людьми, подобными вам, задают последним. Я без преувеличения считаю вас человеком ренессансного плана, глобальным по задачам и тому, как вы их решаете. Как человек пишущий, я могу представить, какую часть жизни вы отдаете стихам, прозе, литературоведческим и филологическим статьям. Как бывший издатель нью-йоркского еженедельника, я могу предположить, сколько времени занимает издательская деятельность. Как читатель, я отдаю себе отчет, сколько часов в сутки может поглотить литература. В одном из интервью вы заметили, что читаете все книги вашего издательства «Вест-Консалтинг», которые готовятся к печати (200-250 книг в год); вы непосредственно связаны, как издатель и член редколлегии, а то и главред, с журналами  и газетами «Дети Ра», «Зинзивер», «Футурум АРТ», «Знание-сила. Фантастика», «Зарубежные записки», «Поэтоград», «Литературные известия»… Добавлю к этому непосредственное участие в работе Союза писателей XXI века, телеканала «Диалог», открывшуюся при ЦДЛ «Литературную гостиную Союза писателей ХХI века». Кстати, еще и «Читальный зал». Как вы все это успеваете? 
Геннадий, спасибо за добрые слова. Один я бы, конечно, ничего не смог. Я с радостью делегирую полномочия профессиональным людям. Например, «Зинзивер» уже несколько лет редактируют маститый прозаик, в прошлом зав.отделом прозы журнала «Нева» Владимир Шпаков и поэт, культуртрегер Галина Илюхина; еженедельник «Поэтоград» — Наталия Лихтенфельд, выдающийся лингвист из Берлина, переводчица многих книг с русского на немецкий язык; «Футурум АРТ» делает крупнейший специалист в области русского авангарда Арсен Мирзаев; альманах «Илья» готовит под ключ Ирина Медведева; газетой «Литературные известия» занимаются Федор Мальцев и Владимир Коркунов. И так далее. 

Многие хлопоты Союза писателей ХХI века — на плечах первого секретаря организации Нины Красновой; интернет-магазинами заведует Андрей Глазов; телекомпанией  — Любовь Красавина. Над порталом «Читальный зал» работают веб-мастера, их несколько человек…

А я помогаю, создаю условия, координирую действия. Фактически, моя роль не такая уж и большая. Я сам ничего делать не умею. Я только даю команды и все время куда-то еду. И, конечно, мне моя жизнь очень нравится. 

В 2002 году, едва вы открыли «Футурум АРТ», на сайте Дмитрия Кузьмина «Вавилон» появился отзыв о журнале. Безымянный автор назвал Вас «человеком, далеким от литературного процесса…».  В те годы вы занимались рекламным бизнесом и были, видимо, реально от процесса далеки. Насколько можно сегодня понять, издание «Футурум АРТ» было своего рода замечательной авантюрой, задуманной человеком, считающим себя и подвижником, и культуртрегером одновременно. Двенадцать лет спустя, можете ли вы охарактеризовать, что есть литературный процесс в нынешней России? Учитывая и массу принятых Госдумой законодательных актов, вроде запрета ненормативной лексики, тематических ограничений, к примеру, касающихся темы Второй Мировой войны, и прочее.
Дмитрий Кузьмин, к которому я отношусь с большой симпатией, много раз писал обо мне. И мне дороги его слова, даже ругательные. Но, к сожалению, в них нередко много милых неточностей. Во-первых, «Футурум АРТ» вышел в 2000 году и сразу вызвал шквал рецензий, которые появились и в «Знамени», и в «Известиях» и т. д. Во-вторых, так сложилась моя непутевая жизнь, что я очень рано стал литературным редактором, литературным деятелем, а печататься начал, прости господи, аж в 1981 году, будучи студентом-первокурсником, о чем есть подтверждение в Энциклопедии Сергея Ивановича Чупринина. В 1989 году я уже работал литературным консультантом коротичевского «Огонька», как раз отвечал на письма поэтов. 

К 1990 году как стихотворец печатался в таких изданиях, как «Дружба народов», «Дружба», «Сельская молодежь», «Студенческий меридиан», альманахи «Поээия», «День поэзии», выпустил книги стихов в издательствах «Московский рабочий» и «Прометей», напечатал десятки интервью с поэтами и прозаиками — Василием Аксеновым, Алесем Адамовичем, Валентиной Синкевич, Бахытом Кенжеевым, Артемом Боровиком, Виталием Коротичем, пародистом Александром Ивановым и многими-многими другими. В 1990 году я работал редактором в отделе литературы и искусства еженедельника «Семья», который выходил — внимание! — тиражом 5 миллионов экземпляров, и редактором отдела поэзии толстого журнала «Мы». Когда мне было 23 года, Татьяна Бек написала на первой полосе «Комсомольской правды», что я пишу хорошие стихи…

Серьезный послужной список.
Не забывайте, что в те же девяностые я был литературным агентом очень многих авторов русского зарубежья, которые сейчас гордость и цвет отечественной литературы. В «Семье» мы с моим начальником Михаилом Константиновичем Поздняевым напечатали Александра Солженицына, Сашу Соколова (он приходил к нам в газету), Бахыта Кенжеева, Владимира Соколова, Эльдара Рязанова, Татьяну Бек, Юрия Арабова, Ольгу Кучкину, Игоря Шкляревского, множество других  поэтов, в том числе молодых… То есть сказать, что я к 2002 году был  «человеком, далеким от литературного процесса», при всем желании, нельзя. Был я с ним связан, родимым, был. Хотя, разумеется, хвастаться тут нечем. Так сложилась жизнь. 

Другое дело, что я всегда занимался разными проектами. Был период в моей еще советской жизни, когда я трудился одновременно в штате пяти изданий, в том числе в ежедневной газете. Такая работа — на износ! — многому меня научила.

Потом я, действительно, много лет занимался рекламным бизнесом, занимал различные весьма солидные должности, был главным редактором газет «Вестник Мосэнерго», «Госстрах», строительного журнала… И всегда — в любых изданиях! — печатал поэтов, в том числе авангардистов. Это вообще началось очень давно, когда я работал еще в районной газете в Тамбовской области. В районке я печатал стихи Сергея Бирюкова, Марины Кудимовой, Александра Федулова и других замечательных поэтов. Это было почти тридцать лет назад. 

То есть, создание журнала «Футурум АРТ» не было авантюрой?
Я думаю, это было логичным следствием моей жизни. Но, разумеется, ни подвижником,  ни культуртрегером я себя не считал, да и не считаю. Я просто осознал, что в литературном процессе существуют разные группы, которые не переваривают друг друга. И если я хочу печатать то, что хочу именно я, мне нужен свой журнал. И я его создал. 

А что такое литературный процесс в современной  России? 
В двух словах об этом не скажешь. Я целую книгу об этом написал. Называется «Жанровые, стилистические и профетические особенности русской поэзии середины ХХ — начала ХХI веков. Организация современного поэтического процесса».

Хорошо, тогда хотя бы в трех словах?
Могу сказать очевидное: литературный процесс есть. Он подвержен процессу глобализации, почти как все в сегодняшнем мире. Большое влияние на литературный процесс оказывают, на мой взгляд, крупные интернет-порталы. Прежде всего, «Журнальный зал», «Читальный зал» и «Мегалит». Собственно, эти три портала дают представление о том, что сейчас происходит в русской литературе. Однако думаю, что в дальнейшем будет неизбежная ревизия литературного процесса. И последние, как сказано, могут стать первыми, а первые — последними. Сейчас мы, конечно, живем в литературном королевстве кривых зеркал. Слишком много голых королей. История, как всегда, повторяется. Напомню, что Высоцкий, Оболдуев, Губанов — выдающиеся, на мой взгляд, поэты — напечатали по одному взрослому стихотворению при жизни! И сейчас много первоклассных поэтов остается в тени.

Например?
Самый характерный пример — это судьба Валерия Прокошина, выдающегося русского поэта, которого при жизни в основном печатали, извините, мои издания. А вот после смерти напечатал и «Новый мир». В России любят мертвых поэтов. 

А какие ваши собственные публикации вам особенно дороги?
Сложный вопрос. В этом году, например, у меня вышла подборка стихов в замечательном журнале «Звезда», я очень благодарен Алексею Пурину, который меня напечатал. Я его, кстати, никогда не видел. Просто послал  стихи по электронной почте. Это вдвойне приятно. По-моему, неплохую подборку моих стихов составил и опубликовал в журнале «Дон» Виктор Петров. Валерий Дударев напечатал в «Юности». Я рад, что Марина Саввиных постоянно печатает в журнале «День и Ночь», Сергей Шестаков — в журнале «Новый берег», Алексей Алехин — в «Арионе». В прошлом году меня напечатал Андрей Грицман в «Интерпоэзии».  

Я благодарен всем редакторам, которые меня  публикуют. Для меня это очень важно, потому что пишу я, как на грех, много. Но, прежде всего, я обязан двум поэтам. Это Сергей Бирюков, который меня, семнадцатилетнего, воспитывал, и Татьяна Бек, с который мы волею судеб оказались соседями. Именно Татьяна Бек и Наталья Иванова напечатали мои стихи в 1989 году в журнале «Дружба народов». Именно с Татьяной Бек связаны многие годы моей жизни, нашей дружбы, которая была для меня огромным счастьем.  

Однажды Татьяна Александровна написала у меня дома такое четверостишие:

О, мой друг Степанов Женя,
На костре самосоженья
Наши души пусть горят
Много лет еще подряд! 

Трагическое стихотворение. 
Трагическое. Оно написано от руки. У меня дома хранится оригинал. 

В «Дружбе народов» вы напечатались, получается, двадцать пять лет назад?
Да, маленький юбилей. Не думал раньше об этом. 

Как-то вы заметили, говоря о своей диссертации, что занимаетесь исследованием не только литературы, но и литпроцесса. А это значит, что в своей работе не можете не сказать о концептуалистах (Пригов и др.), или, как вы отметили, о соц-арте, имея в виду Иртеньева. «Я знаю хорошо, что это не поэзия, — продолжали вы. — Это опять-таки тексты (талантливые!), написанные в другом жанре. Но это знаю, видимо, только я грешный. А в сознание литературной общественности эти фигуры внедрены как поэты». Поскольку вы знаете, что такое «не поэзия», можете ли вы сказать, что такое «поэзия»? Как вы, автор и издатель, определяете поэтичность того или иного текста? И каковы критерии отбора, к примеру, в ваших журналах? Для трехтомника поэтической антологии, которая вышла в вашем издательстве?
Я думаю, что у всех свое определение поэзии. И каждое имеет право на существование. Для меня поэзия — это уж никак не юмор. Это не значит, что я плохо отношусь к Игорю Иртеньеву, которому симпатизирую и которого знаю множество лет; или плохо относился к Д. А. Пригову, с которым даже написал в соавторстве одно стихотворение… 

Одна из сложнейших проблем современного литературного процесса — это размытые критерии оценки литературного произведения, в частности, поэтического текста. Между тем, эти критерии существуют, и никто их не отменял. Поэтическое произведение можно оценивать с точки зрения лексики, строфики, метрики, эвфонии, тропонасыщенности, актуальности (или неактуальности), рифмы и т. д. Это правильно. Но любой подлинный поэт хорошо знает, что поэзия — это не только метрические слова, это не юмореска (ирония — всего лишь одна из поэтических фигур!), не научный трактат, не набор красивых метафор, не прописные зарифмованные истины, но все-таки — высшая материя, соприкосновение с Иным, Надмирным, слияние с Абсолютом (не будем, впрочем, упоминать Его всуе). 

Лидия Григорьева, русская поэтесса живущая в Лондоне,  однажды хорошо написала о сути и сущности поэзии:

Жертвенное заклание
Воле моей вопреки —
Этот поток сознания,
Облеченный в четыре строки.

А вообще, поэзия — это очень широкое понятие. И стихи как таковые довольно редко, на мой взгляд, бывают поэзией. Однажды я написал такой верлибр:

ПОЭЗИЯ

Журналистка из Америки спросила меня
А что такое поэзия
Я не стал отвечать
Я думаю она бы не поняла меня
Поэзия это моя мама
Никогда ни на что не жалующаяся
Поэзия это картины Модильяни
«Темные аллеи» Бунина
Второй концерт Рахманинова
Ближний бой Майка Тайсона
Панда забирающаяся на дерево
Касатки выныривающие из океана
Поэзия это вечер в Быково
С той невероятной двадцатилетней чаровницей
Которая потом чуть не погубила меня
Это подросток уступающий место в метро старушке
Это «поехали» Юрия Алексеевича Гагарина
Поэзия это …
А что же тогда печатают журналы поэзии
Это стихи всего лишь стихи

Да, получается, что поэзия – это не только стихи. С чем я полностью согласен, и в качестве еще одного доказательства приведу последние строчки из своего текста «Галатея», в продолжение вашей аналогии с боем Тайсона:

... Здесь религия то, что искусством обычно считают,
И твой мускусный запах подмышек – в желании, данном
Словно с пляжей футбольных неведомой Копакабаны,
Словно с первых пассажей «Каприса», что в вечности тают.

Конечно. Поэзия – это любое проявление красоты… Что же касается моей трехтомной антологии, то я даже получил за нее престижную и весьма денежную премию имени Антона Дельвига. В этой антологии, которую и хвалили, и ругали, я представил авторов по жанрам — моностих, дистих, терцет, катрен, сонет, эпиграмма, палиндром, заумь и т. д. 

В собственном издательском деле вы создали структуру, представляющую собой замкнутый цикл, когда авторская рукопись проходит все книгоиздательские стадии и попадает в ваш интернет-магазин www.litlavka.ru для продажи. Мало того, благодаря вашим литжурналам и «Читальному залу», вы можете работать с писательским рейтингом, регулярно рецензировать книги вашего издательства и проводить масштабные пиар-кампании. То есть, вы и есть тот человек, которого на Западе традиционно называют медиа-магнатом, и который формирует не только читательские вкусы, но и само литературное поле. Насколько велики в этом плане ваши возможности? Способны ли вы сделать из автора знаменитость, допустим, на уровне шорт-листа значимой литературной премии, или сформировать с нуля «литературное имя»? Какие вообще ваши цели, учитывая обозначенный только что масштаб вашей деятельности?
Геннадий, мои возможности, конечно, не надо преувеличивать. Но кое-какой опыт и определенные ресурсы у меня есть. Не забывайте, что я все-таки работал в достаточно крупном бизнесе. И проводил весьма серьезные рекламные кампании — заводов, политических партий и т. д. Я, кстати, много лет работал с известными деятелями  искусств, например, рекламировал  иллюзиониста Игоря Кио и много других звезд, не буду сейчас всех называть. Более того, я написал первую книгу в России о социальной рекламе. И несколько других книг о рекламе, которые давно стали библиографической редкостью. 

Я, разумеется, отстаиваю интересы своих авторов, отстаиваю интересы членов Союза писателей ХХI века, президентом которого меня избрали на 5 лет. Я о них забочусь. Это не значит, что я рекламирую всякое дерьмо. Нет, есть авторы, которых я напечатал как  типограф, и забыл про них, но есть авторы, которых я веду по жизни. И на премии выдвигаю, в том числе и на Нобелевскую. И продаю их книги не только в своих интернет-магазинах, но и в крупнейших магазинах страны.

Книгоиздательство — это не только искусство, но и бизнес. А законы бизнеса в любой отрасли похожие. Я сейчас скажу, возможно, циничные слова, но, думаю, правдивые. Я думаю, что от поэта (писателя) сейчас зависит очень немногое. Талантливых людей много, а известных талантливых людей предельно мало. И, конечно, роль промоутера (культуртрегера) постоянно  возрастает.  

То есть литературный процесс кем-то направляем и управляем?
Разумеется. Если раньше промоутер «Битлз» Брайан Эпштейн, мир праху его, был равновелик ливерпульской четверке, то теперь фигуральный брайан эпштейн, конечно, более весомая фигура, чем любой музыкант. То же самое происходит и в литературе. Поэтов у нас назначают. Для меня это очевидно. Конечно, хотелось бы, чтобы люди, облеченные властью, имели и литературный вкус и – есть еще такое подзабытое слово – совесть. Нельзя пиарить заведомую чушь. Но пиарят. Более того, самые высокие рейтинги продаж у поэтов, которые, с моей точки зрения стиховеда и литературоведа, вообще к поэзии не имеют никакого отношения. Не буду, конечно, называть имен, чтобы никого не обидеть. 

Несколько лет назад вы открыли «Читальный зал», который является своего рода коллектором российской периодики. Но ведь до этого уже успешно работал «Журнальный зал», у которого схожие задачи. Чем отличается ваш «зал» от «Журнального»? Имеет ли место здесь конкуренция? И насколько эти проекты имеют отношение к бизнесу, зная, что в России немалый сегмент читательского «зала» интернетом не владеет, а те, кто выходит онлайн, по большей части не интересуются литературой, публикуемой толстыми журналами?
Конечно, конкуренции здесь нет и быть не может. Мои журналы «Дети Ра» и «Зинзивер» присутствуют  в «Журнальном зале», который я считаю дружественным проектом; в свое время, по просьбе куратора ЖЗ Татьяны Тихоновой, царство ей небесное, и Елены Пенской я придумал проект «Клуб «Журнального зала»», меня связывают добрые отношения с целым рядом редакторов журналов, которые входят в ЖЗ.

ЖЗ и ЧЗ  совершенно разные. Например, в «Читальный зал» входят такие брендовые толстые журналы, как «Москва», «Юность», «Дон», «Наш современник», «Подъем», «Дальний Восток», «Литературный Азербайджан», «Звезда Востока», «Время и место», «Футурум АРТ», популярные газеты «Литературная Россия», «Литературная газета», «Книжное обозрение», «День литературы», «Литературные известия», «Поэтоград» и т. д. Этих изданий нет в ЖЗ. В свою очередь, у нас нет многих изданий, которые входят в ЖЗ. Ну, и слава Богу! Главное, что многополярный мир русской литературы существует. 

А еще есть замечательный «Мегалит», которым руководит талантливый поэт из Челябинской области, мой товарищ Александр Петрушкин. У него на портале много совсем новых изданий, это еще одна краска литературного процесса. Все нужны, все на своем месте. Это главное, что у читателя есть возможность все эти издания посмотреть бесплатно в Сети. Для меня ЧЗ — проект абсолютно гуманитарный, альтруистический. Если я скажу, к а к и е он приносит мне убытки, меня немедленно упекут в сумасшедший дом. Поэтому я промолчу. Кстати, читатели ЧЗ — не только жители России, но и наши соотечественники (бывшие соотечественники), живущие за рубежом. Их очень много. 

Сегодня повсеместно отмечается всплеск интереса к русской поэзии. Поэтов первого ряда несколько десятков, качественных поэтов — тысячи, вполне возможно, они же и «многочисленные» читатели, но это тоже немало. При этом поэтические сборники продать невозможно, что является общим местом в разговорах между поэтом, книгоиздателем и книгопродавцом. Как это объяснить? С чем связан такой интерес — не к бестселлерам и детективам, что понятно, а к высокой словесности?
Интерес, безусловно, есть. Но читателей, на мой взгляд, совсем не много, общество не подготовлено к восприятию поэзии. Однажды я написал такой катрен: 

Нет новых Пушкиных и Фетов.
От гениев простыл и след.
Мы все поэты — для поэтов.
Читателей ведь тоже — нет.

Когда с утра до вечера по ТВ показывают детективы, бездарную попсу, то о каком интересе к поэзии может идти речь? Нужны инвестиции в поэзию, как, например, в спорт. Тогда и будет интерес.

А вы получаете дотацию от государства на свои проекты? В том числе на «Читальный зал»?
Ни копейки.

Пробовали обращаться в государственные органы?
Обращался. Отказали. Но, знаете, я не жалуюсь. Извините за вынужденный пафос, но я считаю, что я (такие, как я) во многом и есть государство. Ведь это ко мне обращаются авторы с просьбой напечататься, издать книги… Значит, я выполняю функции не только частного лица и коммерсанта. Я помогаю авторам реализоваться, найти себя, войти в литературный процесс. В советское время это была целая индустрия. Если бы сейчас государство осознало, что издатели некоммерческой литературы — его союзники, которые сеют разумное, доброе, вечное, пробуждают интерес у людей к творчеству, было бы лучше всем. 

Хотя бы помогли нам с распространением книг и журналов, уже было бы дело. Для этого просто нужен закон, обязывающий киоски торговать и некоммерческой, гуманитарной  литературой. Все на самом деле можно сделать. Было бы желание. 

«Вест-Консалтинг» начал сотрудничать с американским издательством Charles Schlacks Jr Publisher. Переводная литература в США успехом не пользуется, тем более поэтическая, которой, кстати, и своей здесь предостаточно; чтобы зарубежный автор попал, к примеру, в The New York Times Book Review, или там же в список бестселлеров, блестяще написанных произведений мало. В иностранного автора, в его «раскрутку» нужно вложить немало денег, на что американские издатели идут в исключительных случаях. Зачем вам нужен американский издатель, и зачем ему нужны вы?
Я работаю с разными издательствами и в Америке, и в Европе: в Германии, Румынии… Это, опять-таки, входит в мою стратегию продвижения авторов, в том числе и за границей.  У академика Лихачева в свое время спросили: в чем смысл жизни? Он, рафинированный филолог, интеллигент до мозга костей, ответил: в экспансии. 

В этих гиперболических словах есть, на мой взгляд, доля правды. Если ты занимаешься каким-то делом, надо постоянно развиваться, осваивать новые рынки сбыта и т. д. Это касается, разумеется, и книжного бизнеса. А моим западным партнерам, конечно, интересен необъятный российский рынок. Мы помогаем друг другу. 

«Вест-Консалтинг» — это коммерция и рациональный учет правил рынка. В то же время, вы говорите о некоей своей миссии литератора, которую несете достойно и ежедневно ее выполняете. На первый взгляд, вещи несочитаемые. Как вам это удается соединять? Насколько комфортно чувствует себя поэт, который предлагает собрату по цеху опубликовать сборник за определенную сумму? Здесь даже разговор не об этике, скорее, о ваших собственных ощущениях. Кто доминирует: поэт над издателем, или бывает наоборот?
Геннадий, если честно, я никому не предлагаю издаваться за деньги. И, кроме своих изданий, нигде не даю никакой рекламы. Но если люди обращаются к нам, то наше издательство, конечно, доводит до ума их рукописи, корректирует, редактирует, издает. Мы много делаем книг по заказу различных фондов, министерств, организаций. Прежде всего, я — издатель и типограф. И, разумеется, мои услуги не могут быть бесплатными, ведь я же плачу и корректорам, и редакторам, и верстальщикам, и дизайнерам, и рабочим. Что поделать? Законы капитализма не я изобрел. А коммунизма пока нет. Для меня главное — предоставить заказчикам качественную услугу, поэтому, наверное, люди ко мне и обращаются.

Надо сказать, что я издал немало книг и просто за свой счет — например, книги поэтов Виктора Сосноры, Владимира Алейникова, Кирилла Ковальджи, Сергея Мнацаканяна, Виталия Дмитриева, Максима Замшева, Вилли Мельникова, Вальтера Тюмлера, Наталии Лихтенфельд, Александра Федулова, Владимира Коркунова, филологические штудии докторов наук Натальи Фатеевой, Сергея Бирюкова, Валерия Тюпы. Много разных книг издал. Это книги моих товарищей, учителей, друзей. Да и просто замечательных авторов. Мы часто дотируем издания авторов, помогаем, как можем. Была бы моя воля — я бы всех издавал бесплатно. Но сотрудники почему-то не хотят работать бесплатно. Такая вот незадача. 

В случаях издания за свой счет, вы возвращаете вложенные деньги?
Нет, конечно. Книги продать очень тяжело. Если хотя бы частично затраты окупаются, я уже рад. 

Вам, как руководителю, приходится иметь дело с людьми творческими, которых вы, как поэт, можете понять, но как редактор, бизнесмен, человек, рискующий собственными деньгами, проводя в жизнь те или иные проекты, понять не всегда готовы. Вы как-то рассказывали о том, как разругались с легендарным поэтом и издателем из Нью-Йорка Константином Кузьминским. Так же как и вы, я считаю Кузьминского необычайно одаренным человеком, но и скандальным. Он рассорился со мной по смешному, незначительному поводу году в 1994-м, и с тех пор мы с ним не общаемся. Но вам-то, издателю, приходится общаться с «кузьминскими» часто, и это — не только стало частью вашего бизнеса, но и частью вашей биографии. Пресловутый «человеческий фактор»: как вы миритесь с ним? Аутотренинг? Леонард Коэн перед сном? Легкие наркотики? Пиво с воблой? Как при вашей занятости вам удается еще и уделять внимание отношениям с вашими авторам и теми, кто хочет в этот список попасть? Интересно, что в качестве контактного адреса для связи с издательством, вы оставляли в некоторых интервью свой и-мейл адрес.
Тут я выработал за годы собственный способ. Если я не прав, я попрошу прощения. Должен денег — верну. Если же я прав, а меня все равно обливают грязью, я спокойно продолжаю работу, не обращая внимания на злопыхателей. Наркотики я ни разу в жизни не употреблял. Не курю. Раз в неделю выпиваю бокал сухого красного вина. Понимаете, алкоголь и так есть в человеке, а творчество вырабатывает такой адреналин в организме, что никакой дополнительный  допинг просто не нужен. 

Расскажите все-таки о ваших взаимоотношениях с Константином Кузминским. 
Об этом можно целый рассказ написать. Ну хорошо, попробую. С 1992 по 1996 годы я регулярно летал в Нью-Йорк. Жил я там в Манхэттене, у одной прекрасной дамы, с которой у нас были весьма непростые отношения. Мы и любили друг друга, и частенько ссорились. Когда мы ругались, я уезжал на Брайтон-Бич, к своим добрым знакомым — знаменитому в узких кругах поэту Косте Кузьминскому и его жене Эмме (которую Костя любовно называл «Мышь»). И вот мы радостно болтали втроем о литературе, бизнесе, выпивали (я тогда, по молодости, еще позволял себе лишнего!), закусывали, я сурово заставлял хмельного Кузьминского работать над его масштабной поэмой «Девочка из Днепропетровска», надеясь, что опубликую хотя бы фрагменты из нее в Москве.

Мы строили грандиозные планы на будущее, мечтали, как широко будет известна эта поэма в России и т. д. В общем, мы, конечно, дружили. Я даже донашивал за Костей его старые вещи — пальто, свитера, какие-то другие шмотки. Однажды Кузьминский, который признательно называл меня «першепубликатором», на одной из своих самиздатовских книжечек торжественно написал: «Согласен я с Татьяной Бек: Степанов Женя — человек!». (Автограф у меня сохранился.)

… Вернувшись в Москву, я понес по редакциям верстку огроменной поэмы Кузьминского (это двухтомная книженция!). 

И везде вам стали отказывать?
Совершенно верно. И везде мне стали отказывать. Не формат; слишком много эротики; слишком много лишних слов; чрезмерный объем; специфическая верстка и т. д. Отказался печатать скандальную поэму даже мой давний приятель Толик, издатель эротической газеты «Мистер Икс». Ну что делать? Как помочь товарищу? Я ведь обещал Кузьминскому, что помогу напечатать его проклятую поэму (точнее — фрагменты из нее). А время шло. Долг висел надо мной, как дамоклов меч. И тогда я, как всегда, решил пойти на хитрость — я решил создать свой собственный журнал, исключительно чтобы сдержать слово. То есть цель была одна — напечатать поэму Кузьминского, выполнить обещание и спокойно продолжать свою обычную жизнь. 

А тут как раз подвернулся удобный случай. Мы с группой московских писателей (Юрий Милорава, Александр Давыдов, Андрей Тавров, Маша Бондаренко) поехали в Саратов, на фестиваль «Поэтические пояса России», который организовал поэт Игорь Алексеев, царство ему небесное. И там я коварно уговорил двух местных доверчивых поэтов-предпринимателей (Эллу Бурдавицыну и Андрея Сокульского) издавать новый ежемесячный литературный журнал. И почему-то эти замечательные ребята мне поверили. 

Срочно было придумано название «Дети Ра» (Ра — древнее название Волги), я (уже в Москве) дал задание своему сотруднику Андрею Глазову отсканировать поэму Кузьминского (в электроном виде ее, кажется, не сохранилось). Андрей сканировал поэму три месяца, проделал огромную работу. Я собрал некоторое количество других материалов. И вскоре первый номер журнала «Дети Ра» вышел. Наполовину он был заполнен злосчастной поэмой Кузьминского… Но что-то из поэмы в номер все-таки не вошло — самые откровенные эротические (даже порнографические) пассажи. И Косте это решительно не понравилось. Он сильно обиделся на меня. И даже пообещал прислать по мою душу армянских (!) киллеров с Ямайки… Но я все равно был доволен. Потому что сдержал (пусть и не быстро!) свое купеческое слово — сделал то, что обещал. Издал. А всю поэму я в самом деле напечатать не мог. Да и не обещал этого. Я уже думал и вовсе закрывать «Дети Ра», но журнал, как ни странно, оказался востребован. В день я стал получать как редактор по 100-150 стихотворных рукописей. Я понял, что поэтам негде печататься, что им нужна моя помощь. И решил не закрывать журнал. 

А вы помните, как создавали «Вест-Консалтинг»? Каков был первый импульс?
Конечно, помню. Я много лет работал в крупнейшей в России государственной финансовой организации, был руководителем структурного подразделения (службы рекламы и PR), говоря современным языком — топ-менеджером. Что самое главное, когда ты работаешь в крупной организации, тем более топ-менеджером? Как можно меньше работать. Если ты работаешь, ты ошибаешься. Если ошибаешься, тебя ругают еще более крутые топ-менеджеры. Этот закон я очень быстро освоил. В итоге работа у меня занимала примерно пять процентов времени, остальное служебное время я тратил на то, чтобы сохранить свое кресло. А сделать это было далеко непросто. На такое хлебное место, разумеется, хватало желающих. Короче, без интриг не обходилось. И все нюансы суровых подковерных битв я знал очень хорошо — как любой другой топ-менеджер в крупной организации. Бытие определяет сознание. 

В целом, моя жизнь меня устраивала. Зарплата приличная, кабинет, машина, молоденькие помощницы, вечные фуршеты, разгульные командировки, отменное питание — из щек моих можно было выдавливать черную икру. Но все хорошее имеет отвратительный недостаток. 

Какой же?
Все хорошее быстро заканчивается. Нашу крупнейшую в России государственную финансовую организацию купили частные лица. Начались чудовищные и панические сокращения. Меня вроде бы и не выгоняли, но я висел на волоске. В любой момент мог получить черную метку. И я предусмотрительно стал подыскивать новую работу. А лет мне тогда уже было под сорок. Сунулся в одно хлебное место — староват, в другое — у них и своих откормленных топ-менеджеров хватает. И тут мой лучший друг поэт Юра Милорава говорит: «Тебе надо создать свое издательство! И ты не будешь ни от кого зависеть. Займешься любимым делом…». Я перепугался. Брать ответственность на себя? Искать клиентов? Снимать офис? Содержать персонал? Нет-нет-нет. Это в мои планы никак не входило. Я, конечно, имел небольшой опыт частного бизнеса, но я все время был с о у ч р е д и т е л е м каких-то фирм, когда от меня, по сути, ничего не зависело.

И как же вы решились? 
Юра Милорава привел такой сокрушительный аргумент, который положил меня на обе лопатки.  Юра сказал: «А вот наш общий друг писатель Кауфлендер за два года только на грантах заработал полмиллиона долларов. Он подает заявки на издание книг в различные благотворительные фонды — и ему охотно дают деньги. Кауфлендер сидит  дома, у него даже офиса нет, издает эти бездарные книжки и радостно путешествует по Европе и Америке…». Я обомлел. Я понял: вот то, что мне нужно. Я буду получать гранты, издавать бездарные книжки (желательно свои собственные!) и радостно путешествовать по Европе и Америке. Забуду про все подковерные изнурительные офисные битвы и стану хоть чуть-чуть похож на человека. 

И я обратился в юридическую компанию, чтобы зарегистрировали мою фирму «Вест-Консалтинг» (я думал, что под такое мудреное заграничное название будут легче давать пресловутые гранты!). Сдавая документы, я сказал девушке-менеджеру: «Вот, пытаюсь начать новую жизнь. Если не получится, пойду опять в наемные работники!». Она как-то мило и одновременно угрожающе улыбнулась: «Вы никогда не вернетесь в наемные работники. Тот, кто стал хозяином, больше не захочет работать на дядю…».

И вот прошло одиннадцать лет…
Да, и вот прошло одиннадцать лет. За все эти годы я не получил ни одного гранта… За все эти годы я ни разу не был в отпуске… За все эти годы я привык к тому, что мой рабочий день длится двадцать четыре часа в сутки…

И, вместе с тем, за все эти годы я ни разу не пожалел, что создал «Вест-Консалтинг» — девушка-менеджер, которая регистрировала мою организацию, оказалась права. Да, приходится всю ответственность брать на себя, искать клиентов, снимать офис, содержать персонал, платить налоги. Но именно малый бизнес заставляет меня (как это ни удивительно!)  быть… х о р о ш и м человеком. И не потому что я так хочу им быть. Вовсе нет. Быть негодяем гораздо удобнее. Но заниматься малым бизнесом — это такое непостижимое занятие, когда ты для всех должен быть х о р о ш и м. И для клиентов (иначе они к тебе не придут!), и для твоих сотрудников (иначе они уйдут к другому работодателю, а крепостное право, к сожалению, отменили!). Вот и приходится быть хорошим, вкалывать с утра до ночи, выдавливать из себя раба, как сейчас говорят, креативить. 

Какими результатами вы гордитесь? 
Я, конечно, не горжусь, но думаю, что кое-какие результаты у нас есть. На сегодняшний день  холдинговая компания «Вест-Консалтинг» выпустила более двух тысяч наименований книг, сделала более тысячи сайтов (в том числе Евгению Евтушенко, Евгению Рейну, Александру Кушнеру, Инне Лиснянской, Сергею Гандлевскому, Олегу Чухонцеву, Тимуру Кибирову, Олесе Николаевой…), издает более десяти СМИ, владеет небольшим телеканалом и рядом интернет-магазинов, занимается консалтингом в различных сферах экономики и т. д. В общем, получилось то, что получилось. В любом случае  я очень благодарен моему лучшему другу Юре Милорава, что он заставил меня создать собственную компанию.

Не жалеете, что жизнь сложилась именно так? 

Ну, конечно, бездельничать приятнее. Много лет назад у меня был период в жизни, когда  я работал специальным корреспондентом в газете «Совершенно секретно», начальником там был мой друг Артем Боровик. И вот он создал для меня супер тепличные условия, платил приличную зарплату и гонорары, на работе надо было появляться раз в неделю, печататься раз в месяц. Я сидел дома, читал, спал, смотрел телевизор, помню, составил тогда и напечатал на машинке маленькую книжечку стихов Бахыта Кенжеева для журнала «Клуб». В общем, мой КПД был минимальный. Я жил как Обломов. И сам ушел из «Совсека», написав Артему Боровику покаянное письмо, и стал работать простым репортером в еженедельнике «Столица». И там мне было намного интереснее, хотя в деньгах я проиграл. Есть у меня такой верлибр. Он, думаю, лучше ответит на ваш вопрос.

ИМЕТЬ ИЛИ НЕ ИМЕТЬ

о какое счастье иметь собственное издательство
и собственные литературные журналы
не зависеть от начальника-главного редактора
все решения принимать самому
печатать хороших на твой взгляд поэтов и прозаиков
печатать себя в любом количестве
хоть роман хоть поэму
хоть самую невероятную чушь
а что хозяин-барин

о какое несчастье иметь собственное издательство
и собственные литературные журналы
зависеть от рынка от воинственных авторов
которые хотят чтобы ты напечатал их книги
содержать аппарат платить зарплаты и налоги
лишиться возможности покидать офис более чем на неделю
иначе бизнес может рухнуть

но что поделаешь
каждый делает свой выбор
каждый решает быть или не быть
делать или не делать
а я могу только повторить
               вслед за моим учителем Александром Яковлевичем Ароновым:
               думайте сами решайте сами
               иметь или не иметь

Сегодня, похоже, после многолетнего противостояния с так называемым верлибром, возвращается в моду концвенциональный, регулярный русский стих. Вас это радует или огорчает? Ведь сторонники как одного, так и другого лагеря имеют свои издания, корпус авторов и критиков, своего читателя. С чем вообще связано такое напряжение последних лет по отношению к силлабо-тонической системе или, проще говоря, к «рифме»?
Я большой поклонник верлибра. 

Почему? Есть какие-то особые причины?
Потому что хороших силлабо-тонических стихов очень мало. Вот парадокс. Хороших поэтов много, а хороших стихов мало. А вот когда человек пишет верлибр, он приобщается к искусству, становится сопричастным ему, выражает свои мысли. Я знаю огромное количество  авторов, которые пишут беспомощные рифмованные стихи и вполне себе приличные верлибры. Я однозначно за верлибр. 

Вы говорите, что издательские проекты спонсируете собственными деньгами, прибыли серьезной они не дают и выглядит все это, скорее, как хобби. Да и писательство, наверное, не приносит денег? 
Нет, это все-таки не хобби. Я максимально интегрирован  в редакционно-издательский процесс. Я издаю ведь не только литературные журналы и газеты, но и множество других изданий. Например, газету общественных организаций МИД России «Наша Смоленка», газету Останкинского института телевидения и радиовещания «Телестарт». «Вест-Консалтинг» создал, как я уже говорил, сотни сайтов. Продаются книги издательства, продаются мои книги, нам перечисляют деньги крупнейшие магазины. В общем, жаловаться грех. Надо работать, вкалывать с утра до  вечера — и тогда все получится. А литературные журналы, газеты, «Читальный зал» я, действительно, спонсирую.  Ну кто-то ведь должен это делать!

© RUNYweb.com

Просмотров: 22257

Вставить в блог

Оценить материал

Отправить другу



Добавить комментарий

Введите символы, изображенные на картинке в поле слева.
 

0 комментариев

И Н Т Е Р В Ь Ю

НАЙТИ ДОКТОРА

Новостная лента

Все новости