Оценить материал
Еще читать в этом разделе
- 04.12Экс-сотрудница Facebook написала книгу о работе в компании. Meta всеми силами пытается ее запретить
- 03.17Мы справились, парень. Актер Энтони Хопкинс анонсировал выход мемуаров
- 02.05В США самой скачиваемой книгой стало руководство по саботажу времен второй мировой войны
- 02.04Байден заключил соглашение с агентством Creative Artists Agency для продвижения своих мемуаров
- 02.01Писатель Дэн Браун анонсировал первую книгу за девять лет
Крепкий литературный вечер «по-крепсовски»
8 Мая, 2011, Сергей Полонский

После чтений литераторы ответили на вопросы из зала. Слева-направо: Леопольд Эпштейн, Геннадий Кацов, Леон Коган. Фото Анны Голицыной
В последнюю субботу апреля в Бостон-колледже прошел ежегодный вечер русской литературы под названием «Крепсовские чтения».
Жил в Бостоне такой поэт Михаил Крепс (24.07.1940, Ленинград - 11.12.1994, Boston). Писал оригинальные стихи, хотя больше известен своей, одной из первых написанных по-русски, книжкой о творчестве Иосифа Бродского. Тонкое, внимательное аналитическое прочтение великого поэта, с точными наблюдениями и профессионально подмеченными, опять-таки, одним из первых, особенностями поэтики Бродского. На мой взгляд, книжка незаслуженно забыта, хотя имя Крепса, как видим, живет.
Четырнадцать лет назад в Бостон-колледже возникла традиция проведения ежегодных вечеров русской литературы. Более тридцати прозаиков и поэтов с тех пор чествовали эти стены.
Стараниями профессора Колледжа Максима Шраера, прозаика и литературоведа, а также при активной поддержке Кафедры славянских и восточных языков и литератур, отличная идея жива до сих пор.
В этом году трое русскоязычных литераторов выступали в битком забитом зале Devlin Hall. Я не в первый раз присутствую на этом мероприятии, но такого количества любителей русской литературы не припомню. По Бостонским меркам, касательно интереса русско-американской общины к литературным чтениями, это рекорд.
Выступали трое: Леопольд Эпштейн 1949 года рождения, Геннадий Кацов – 1956-го, и Леон Коган – 1972-го.
Я привожу годы рождения, чтобы стало понятно, что это был вечер нескольких поколений. И в зале находились люди самого разного возраста. Видимо, большое количество молодежи надо отнести за счет участия Когана, но, в основном, зрителями были умудренные опытом, среднего возраста бостонцы, прошедшие огонь СССР, воду иммиграции и «медные трубы» иммиграционного становления.
Организатор Крепсовских чтений Максим Шраер.
После небольшого вступительного слова Максима Шраера, вечер начался с выступления Геннадия Кацова.
Отмечу, что Кацов и Эпштейн читали свои стихи, а Коган – прозаический рассказ, в сатирическом духе А.Аверченко, Тэффи, М.Зощенко и 16-й полосы «Литгазеты» времен Г.Горина, С.Альтова, А.Арканова, И.Суслова.
Ирония, как прием, и сюр, как взгляд на окружающее. Рассказ вполне в духе какой-нибудь популярной в те годы «Мозговой косточки» Андрея Кучаева, которую читали со сцены в программах, вроде «Вокруг смеха».
Интересно, как родившийся в 1972 году человек, израильтянин и бостонец по сути, возрождает социально-сатирическую традицию, ведущую свое начало и от Вашингтона Ирвинга, и от Салтыкова-Щедрина.
Рядовая ситуация, доведенная до идиотизма: иммигрант-парикмахер, поведенный на еврейско-израильской теме, договаривается с клиентами в своих спорах, проводимых в рамках парикмахерского салона, до того, что создает семитское правовое движение по воплощению в жизнь идеи Хазарского Каганата.
История довольно запутанная. У нее появляются свои сторонники, и не только среди клиентов брадобрея.
Противники же убивают, в финале, идеолога происхождения народа Книги от хазар, самым банальным образом: забивают руками и ногами вечером на улице.
Несмотря на трагический финал, в зале смех, понимание, вполне заслуженные апплодисменты после чтения.
Леон Коган. Фото Анны Голицыной
Поэзия была представлена двумя своими крайностями. Эпштейн – рифмованные философские эссе, практически без того, что в поэтике называется тропами: метафоры, синекдохи, литоты и прочее, строго по «Поэтическому словарю» А.Квятковского.
При этом, стихи привлекают, запоминаются. Лаконичная мудрость и простота – в простых описаниях:
Красивый, чистый и холодный день –
Младенческая роскошь перламутра.
Несовершенство мира в это утро
Прикрыто светом. И царит везде
Стеснительный и скрытый ассонанс.
Дышать приятно. Осень золотая
Стоит, застыв, никак не поощряя,
Не осуждая нас и не прощая,
А может, и не замечая нас.
Классический размер, дух русского поэтического классицизма эпохи Баратынского и Фета. Из прочитанных Эпштейном стихов, большая часть была о возрасте, старении, состояниях и размышлениях на эту тему:
Старая женщина гладит кота,
Кот наслаждается, свесивши голову набок.
Если судить по событьям, то жизнь прожита,
Но остается как твердо усвоенный навык.
Снова апрель. Организм со средою – в ладу:
Холода нет, но не ищешь спасительной тени.
Женщина эта когда-то смеялась в саду
И для кого-то потом раздвигала колени.
Старость – не радость, но много ли радости в том,
Чтобы спешить, уставать, оправляться от боли?
Старая женщина с умным, ленивым котом
Дремлет на лавочке. Чаю согреть себе, что ли...
Леопольд Эпштейн. Фото Анны Голицыной
И размеренная ирония, соответственно зрелости автора и философскому приятию мира, в одном из последних стихотворений:
Быть пожилым и малоизвестным поэтом –
Странная участь. Но мне она по душе:
Что-то такое накоплено, и при этом
Большая часть соблазнов ушла уже.
Не нужны ни женщины, ни фанфары.
Почти испарилась жажда больших побед.
Быть пожилым и малоизвестным, но пока не старым –
Вполне нормальная участь (если ещё поэт).
Поэтика Геннадия Кацова – о сущем и земном, которые через метафору, иллюзию, аллюзию только и можно описать, прочувствовать, увидеть. В краткой беседе после вечера я узнал, что даже ринг-тон мобильника Кацова выбран соответствующего названия: Illusion.
Кстати, позже я проверил: вполне приятная уху мелодия.
Мир – сумма подобий. Все равно всему, «толпа образов» в духе имажинизма, но без непременного навязчивого жонглирования ими, как это обычно происходит в текстах Ю.Арабова или А.Парщикова, метаметафористов, с которыми Кацов часто выступал на вечерах московского клуба «Поэзия» в середине 1980-х.
Мир, как развернутая метафора:
Без признаков зелени март.
Дорога в пейзаже оконном
Гудит, как гриппозный кошмар,
Всем транспортом в трансе. И фоном
По мерзлому небу стволом
Царапают трещины ветки;
Жилища вползают углом,
Как прежде на сушу их предки.
Но лужи пустое стекло
Читает фонарь, как молитву...
И все, что в пейзаж не вошло,
Еще пережить предстоит нам.
Геннадий Кацов. Фото Анны Голицыной
Чем мир неуловимей – тем верней. Мысль Борхеса о том, что история человечества есть существование нескольких метафор, - это высказывание наиболее подобно поэтическим строчкам, основной целью которых является описание, импрессионистское рассеянное зрение, то есть фасеточное видение цветка парящим над ним взглядом:
На утреннем снегу все четче фотоснимки двух подошв
След прорастает в жабры, в плавники апрельской лужи
Вот след, от следа оторвавшись, пыль поднял и кружит
Во влажном отпечатке - последнего листа узор и дрожь
(«Времена года»)
В каждой строке – свое, одно из четырех, время года. Как в каждой строке японского хокку – законченная картинка, все уже сказанное, - невидимая точка в конце с предполагаемым продолжением, но уже не словом, не речью. Тем, что «прежде губ».
После вечера около часа участники встречи, поверх барьеров, обменивались вопросами и ответами. Я поразился заинтересованности зала: тех, кто находился по ту сторону сцены, не хотели отпускать.
Видимо, вечер удался. Не хочу навязывать свое мнение, но если бы кто-то именно так закончил свое ревью, я бы с ним полностью согласился.
Фото Анны Голицыной
© RUNYweb.com
Добавить комментарий
0 комментариев