Белла Езерская. О совершенном счастье, которое прошло мимо

9 Апреля, 2004, Автор: Геннадий Кацов

Белла Езерская. Фото Михаила Мазеля

14 апреля у известной журналистки Беллы Езерской день рождения. Дата юбилейная и на мой вопрос: «Сколько лет вы в журналистике?», юбиляр ответила математически точно: «Восемнадцать плюс двадцать семь». При этом подозревать юбиляра в некогда полученном техническом образовании повода не было никакого: филолог, защитила диплом в тяжелые сталинские годы в Одесском университете.
Она начала печататься с 1959-го и, проработав 18 лет в библиотеке, покинула Одессу в 1977 году. Оставила город-герой, будучи членом Союза журналистов, автором огромного количества интервью, статей и очерков. Прибыла в Нью-Йорк 27 лет назад, все эти годы оставаясь верной своей любимой и нелегкой профессии.

- Я поступила в университет в 1947 году и первым делом мы взялись за изучение доклада Жданова. А курс языкознания нам поначалу читали по Мару, после чего, на следующий семестр, та же преподавательница читала нам языкознание уже по Сталину и опровергала все, что говорила осенью. Это было ужасно - смотреть, как топтали и унижали преподавателей. «Космополитизм» пришелся как раз на мою юность, летели головы ни в чем не повинных людей, и не всегда евреев. У нас был преподаватель-поляк Шайкевич, руководитель моей дипломной работы по западной литературе. Кто же будет разбираться, поляк он или еврей! Вполне достаточно: западная литература и Шайкевич...
- Вы были свидетелями разных кампаний, от сталинских до брежневских времен. Я думаю, что советский человек в этом смысле ба-а-льшой ученый. Так что вопрос к вам как к специалисту: похоже ли «дело бизнесменов» (Ходорковский, компания ЮКОС и пр.) на те исторические «дела»? Насколько все возвращается на круги своя?
- Абсолютно. Я бы сказала, все началось еще раньше, когда уничтожили свободную прессу, независимые теле- и радиовещание. Сейчас осталось только «Эхо Москвы», но звучит оно приглушенно. Все шло к тому, чтобы развязать кампанию против так называемых олигархов. Все повторяется. Может, это будет иначе, чем при Сталине, когда уже нельзя так безнаказанно уничтожать тысячи людей, но я чувствую, что современные россияне начинают жить в атмосфере страха, боятся сказать лишнее слово, а ведь они выросли в атмосфере относительной свободы. Видимо, какие-то гены страха остались и проросли сегодня.
Я была в Одессе в мае. Мне показывали город, и ощущение было удручающим. Одесса стоит в руинах. Буквально. Город ведь был построен из ракушечника, который выдерживает лет двести, а потом рассыпается. И в Одессе какие-то здания уже разрушились, а другие, напротив, восстанавливаются с купеческим шиком. Вся прибрежная полоса уничтожена. Все то, что делало Одессу знаменитой: курорты, здравницы. Вместо них красуются особняки с колоннами, пилястрами и эркерами. Не просто особняки - дворцы, то есть разворовывается все вокруг одесскими олигархами и властью. И вот когда мне об этом еще только рассказывали, друзья меня предупредили: «Не пиши на эту тему, иначе в Одессу тебе вход заказан». Я все написала, конечно, и до сих пор не знаю, чем это для меня кончится.
- Иными словами, пресса там куплена на корню?
- Да, конечно. Вопрос в том, кто покупает и сколько платит. Так, например, купили журналиста Минкина, который славился своей независимостью.
- Говоря о журналистах, мы подошли к известной теме: «Журналистика - вторая древнейшая профессия». Журналисты по большей части продажны, их зажимают, профессия эта нередко не безопасна... Пробыв столько лет в журналистике, как бы вы ее охарактеризовали и что вам в ней нравится?
- Я не политический журналист и мое направление в журналистике менее опасное: я занимаюсь искусством. Здесь меня привлекает возможность выразить свое отношение к происходящему и донести его до читателя. Я не вижу для себя в течение дня более счастливого момента. чем время, проведенное у компьютера за написанием статьи. В эти часы для меня исчезают все соблазны: вечеринки, театры, кино, походы к друзьям. Остается сожалеть, что эта профессия в ее бумажном варианте умирает и положение журналистов как там, так и здесь заслуживает лучшего. Ведь их беззастенчиво обворовывают, перепечатывают, при этом они ничего за это не получают.
Оплата труда журналиста просто унизительна и оскорбительна. Здесь на этом делается бизнес, ведь только в нашей общине выходят десятки таблоидов, но в них авторских статей единицы. В основном - безымянные перепечатки. Я нашла себя на интернете примерно в двухстах сносках и прямых заимствованиях. Интернет открыл эти шлюзы, и, я считаю, век Гуттенберга кончается на нашем поколении. Журналистика падет раньше, художественная литература продержится дольше. Я также против «интернетизации», когда одни и те же статьи, найденные редактором на интернете, кочуют из одной газету в другую. Открываешь страницу: «О, да я уже это читала!»
- То есть, надобность в «собственных корреспондентах» отпадает? А ведь как это привлекательно, когда журналист подходит к известному человеку и просит его дать интервью.
- Это привлекательный момент, имевший место в моей биографии, ведь издано три книги моих интервью. Доступ к великим людям я получила только в иммиграции, где все смешалось, и великие, как оказалось, живут рядом. Они прекрасно работали, делая свое дело. У меня было очень много интересных встреч.
- Самое запоминающееся интервью?
- С Растроповичем. Он личность удивительная, уникальная, и энергетика этого человека невероятна (год назад я делала с ним интервью, ровно через 25 лет после нашего знакомства). С беседы с ним у меня началась серия интервью, будто он дал мне некое благословение. Он познакомил меня с Вишневской, после чего пошло и пошло. Мне повезло, я ведь работала в журнале «Интервью», который издавался Энди Уорхоллом. И здесь опять-таки сыграл свою роль Растропович.
- Вы были знакомы с Уорхоллом?
- Мы познакомились через два года после того, как я начала писать для его журнала. Я напечатала 12 интервью. А в один прекрасный день мне позвонил знакомый фотограф и сказал: «Бэлла, вы знаете, что вы введены в редколлегию». Я посмотрела выходные данные. Каждый номер открывал Трумэн Капотэ и в алфавитном порядке, через две фамилии после Капотэ, стояла моя фамилия. С 1978 по 1986 годы я работала в «Интервью», начав писать для них, не поверите, без знания английского языка.
- Как же вы туда попали?
- Меня, конечно, переводили, но это интересная история. Все началось с интервью с Растроповичем, переведенного моей учительницей английского языка. Интервью долго лежало в редакции, а поскольку говорить по-английски я не могла, то примерно через полгода попросила мою учительницу позвонить в редакцию журнала и выяснить, что там происходит. Ей ответили: «Нам очень нравится, но мы не знаем, кто такой Растропович». Она им рассказала о Растроповиче и посоветовала опубликовать этот материал, иначе редакция сделает большую ошибку. И они ей поверили. Напечатали, дали прекрасный дружеский коллаж, а вскоре после этой публикации Растроповича пригласили в Национальный оркестр. Можете представить, как в редакции поразились моему знанию (перейдем на современный язык) «русского культурного рынка».
После этого я предлагала им интервью с теми, с кем хотела, и они их публиковали: с Галиной Вишневской, Белл Кауфман, Василием Аксеновым, Иосифом Бродским... А однажды я пришла в редакцию со своей переводчицей, которая первым делом бросилась искать Энди Уорхолла, уже тогда легендарного художника, икону, как говорят американцы.
Уорхолл сидел за мольбертом. Дело происходило в его знаменитой «Фабрике» на Юнион-Сквер. Он встал, поприветствовал нас, и переводчица тут же затараторила на английском так быстро, что я не понимала ни слова. Он ее выслушал, затем задал мне вопрос: «Что вы для нас сейчас делаете?» Я отвечаю: «Интервью с Аксеновым». «А почему бы вам не собрать все работы в книгу?» - спрашивает Уорхолл. Я удивилась: «Как в книгу, это же газетный жанр?» «Ну, и что, - продолжал Уорхолл, - ведь очень интересно - интервью с русскими. Подумайте над этим». И все: команда таким образом была дана, и редакторы журнала тут же бросились искать мне издателя. Другое дело, что в дальнейшем с книгой как-то не сложилось.
— А затем, учитывая опыт работы на Энди Уорхолла, вы продолжили работать в русско-американских изданиях?
- Я и до этого работала с «Новым русским словом». Между прочим, интервью с Растроповичем Андрей Седых, в те годы издатель и редактор «НРС», не принял. Он был очень ревнив, этакий джентльмен старой закваски. Когда я принесла интервью, он сказал: «Деточка, Растропович вам улыбался и с вами целовался? Он всем улыбается и со всеми целуется. Он говорил комплименты? Он всем говорит комплименты. Помню, мы (то есть, «НРС» - Г.К.) горели два раза, нам читатели-пенсионеры присылали по трешке, а Растропович нам так и не помог». И я подумала: «Боже, что делать?! Ведь это единственная русская газета, где еще напечатают?» Тут-то и пришла в голову спасительная мысль: перевести интервью на английский язык. Одна добрая душа подсказала мне, что интервью американские журналы не публикуют, но есть исключения. Так я, прямо с улицы, попала в «Интервью» Энди Уорхолла. А если бы Седых принял интервью с Растроповичем, я бы успокоилась и была совершенно счастлива.

Теги: Белла Езерская, Русский Нью-Йорк, русско-американские журналисты

Америка Сегодня - Новости США на Русском Языке

Лента новостей:

Восстановление пароля

Войти

Зарегистрироваться

Оценить материал

Вставить в блог

Вставить в блог

Еще читать в этом разделе

Белла Езерская. О совершенном счастье, которое прошло мимо

Вставить в блог

Вставить в блог

Оценить материал

Отправить другу

Отправить другу

Белла Езерская. О совершенном счастье, которое прошло мимо

Добавить комментарий

0 комментариев

И Н Т Е Р В Ь Ю

Видео

НАЙТИ ДОКТОРА

Новостная лента

Бизнес-Директория