Съемка 10 октября 2011г.
Александр, несколько слов о себе. Давайте, ведь у нас всего 15 минут, начнем с места рождения, с города, в котором Вы родились, и с даты.
Ну, как всегда в анкете с этого и начинают. Родился я в городе Москве, москвич третьего поколения. И родился я в июне 1944-го года. Друзья мои! Признаюсь, что отец мой в это время был на войне. Был он майором юридической службы, по профессии адвокат. В Москве его знали очень хорошо. Но человек он был предусмотрительный и, в какой-то степени, боязливый – до последнего времени не знал кто победит. И поэтому в 1944-м году я, мальчик из еврейской семьи, остался необрезанным.
Дальнейшая моя жизнь складывалась именно в силу этого медицинского обстоятельства, то есть, мне и не везло, как еврею, и везло, как необрезанному. Я окончил среднюю школу, поступил на вечернее отделение журналистского факультета Московского Государственного Университета. Окончил его и потом уже попал под более бдительную опеку: сначала председателя госкомитета по государственной безопасности - товарища Андропова, а потом министра внутренних дел – товарища Щелокова, в исправительных учреждениях которых я провел 12 лет.
А в чем дело? Почему вот так резко поворот судьбы произошел?
В силу определенных наклонностей моего характера. Будучи сыном известного московского адвоката, я рос под эгидой впечатления, что тюрьма – это совсем не страшно. И более того, это в какой-то степени возможно для самых достойных людей, которых мой отец защищал за годы своей юридической карьеры. Знаете, когда я в свое время участвовал в одном очень высокоинтеллектуальном толковище, здесь в Нью-Йорке, ведущий у всех спрашивал (это было посвящено Бродскому): «Вот вспомните вашу первую статью про Бродского». И я тоже вспомнил свою первую «статью» про Бродского. Это, как раз, была та самая статья «О распространении антисоветских материалов и заявлений», потому что, в принципе, меня первый раз арестовали в том числе и за то, что я передал на Запад стенограмму суда над Бродским.
То есть, Вы вспомнили свою уголовную статью?
Я вспомнил свою уголовную статью, первую статью о Бродском. Ну, а потом, друзья мои, я думаю, нет смысла рассказывать о пережитом в Советском Союзе. В 1987-м году я эмигрировал большим белым путем, через Вену, через Рим, где прошли незабываемые месяцы моей жизни. Вот эти три или четыре месяца в Риме, когда нет ни забот, ни хлопот; когда ты, попавший после Колымы, после Коми АССР, после…., знаете, я ведь никогда не испытывал лишений. В семье я рос как барчук, у папы и мамы все было, меня окружали всевозможные блага. В местах лишения свободы я тоже как-то устраивался и никогда не мучился тем, что я там нахожусь.
Сколько Вы лет отсидели?
Двенадцать.
Двенадцать лет по статье?
Двенадцать лет в два захода: первый раз пять лет, потом семь лет.
Какие статьи?
Распространение этих самых сведений. К ним присовокупили нарушение правил о валютных операциях, поскольку полученные деньги я отоваривал в магазинах «Березка». А вторая судимость была чисто бытовая: я задавил человека, насмерть. И за это получил то, что мне положено. Ну, а так как соответствующие органы так плотно на меня сели, я отсидел день в день эти самые 7 лет, и никто не мог ничего сделать. В принципе, за такие автодорожные преступления, в обычное время, года два дали бы. Но это опять-таки, все быльем поросло.
Я хочу вот что сказать: моя американская жизнь складывалась совершенно великолепно. Я приехал сюда погожим сентябрьским вечером 1987-го года, и вместе с другими людьми моей группы меня поместили в дешевенькую, я бы даже сказал, в грошовенькую гостиницу на 90-х улицах и Бродвее. И я попал в Америку первый раз, да и вообще, я из Москвы выезжал только на Восток, а не на Запад. Попал в Америку первый раз, зная английский не то что хорошо, а очень хорошо, в чем опять же заслуга моих родителей, которые ребенком отдали меня учить английский язык. И вот, в первый свой вечер, в Соединенных Штатах Америки, я вышел погулять по улицам и пошел по Бродвею, не зная многих реалий Нью-Йорка – на Север, а не на Юг, с 90-х улиц.
И пройдя улиц 10, я уже, естественно, оказался в самом криминогенном районе. Время было за полночь. И буквально через какое-то недолгое время, ко мне подбежал юркий чернокожий малец, который подошел ко мне и, глядя довольно недружелюбно, сказал: «А я только что из тюрьмы». Я сказал: «Ну и что?», - «Сам понимаешь, что». Я спросил: «И сколько ты отсидел»? Он говорит: «Шесть месяцев». Я говорю: «А я двенадцать лет». Малец на меня посмотрел и говорит: «Дядя, а у меня только два доллара».
И я понял смысл жизни в Америке. Вы понимаете, вот эта чудесная гармония. В каждом из нас должна проходить очень четкая граница, уравнивающая присущие каждому из нас манию величия и комплекс неполноценности. И только на стыке этих двух комплексов получается настоящий американец. И вот, руководствуясь этим несложным постулатом, я живу здесь, считайте, с 1987-го года, почти четверть века, и радуюсь почти каждому дню своей жизни.
Скажу вам больше: сегодня я имею честь войти в Энциклопедию Русской Америки, но это уже вторая энциклопедия, в которую я вхожу. В первую я вторгся авантюристом. Это энциклопедия Britannica. Это тоже замечательный сюжет моей американской жизни. Когда я работал в газете «Новое русское слово», мне и одному из самых интеллигентных редакторов этой газеты, Иосифу Алексеевичу Косинскому, редакция Britannica поручила отредактировать все тома энциклопедии Britannica для ее издания на русском языке, - была такая инициатива.
И вот, нам прислали, каждому из нас по 70 томов этой энциклопедии Britannica. Мы за довольно короткое время вычистили оттуда все ненужное: всех японских императоров, всех китайских военачальников, всех, кого Косинский считал ненужным для русскоязычного читателя. С нами хорошо расплатились, и мы остались там на хорошем счету.
Через год мне позвонили из Лондона и сказали: «У нас выходит каждый год приложение к энциклопедии Britannica. Вы, господин Грант, можете написать буквально одну страничку на машинке о состоянии современной русской литературы»? Я говорю: «Ну, конечно, а хорошо заплатите»? – «Да, хорошо заплатим».
О состоянии русской литературы я не знал ни бельмеса, и поэтому я позвонил людям, которых считал первейшими – покойному Вайлю и ныне живому Генису. Я говорю: «Ребята, мне обещали $400.00 за эту статью. Напишите мне за $200.00, а я отдам, и мы заработаем по $200.00» - «Почему нет»?
Они мне тут же написали, я тут же передал, ну, и появилась в приложении энциклопедии Britannica статья за подписью Александра Гранта о состоянии русской литературы. Поднялся дикий шум, и больше всех негодовала Элла Вайль, жена покойного Пети. Она говорит: «Ребята постарались, а ты не при чем». Я говорю: «Ну, хочешь, я напишу в следующем литературном приложении опровержение, что это, на самом деле, написали Генис и Вайль?»
Ну, так это и вошло. Так что, друзья мои, мое присутствие в Энциклопедии Русской Америки – это второй шанс. И знаете, нечто похожее я испытал, когда в 1993-м году увидел свою фотографию, довольно крупную, на первой странице газеты «Правда». Вы представляете себе, что такое для человека с моей биографией, и, в общем, для любого бывшего советского человека, увидеть свою фотографию на первой странице «Правды»? Ну, к 1993-му году «Правда» была уже оппозиционной коммунистической газетой, снимок этот был сделан с первого этажа осажденного Белого дома, а мы с Эдуардом Тополем стояли внизу, в окружении казаков каких-то, членов Союза русских офицеров, махали кулаками и требовали справедливости. И кто-то сверху снял, и мы попали в газету «Правда». Вот таков мой путь в бессмертие, который я продолжаю, благодаря Энциклопедии Русской Америки.
Александр, Вы хотели бы рассказать о каких-то своих привязанностях, предпочтениях, хобби?
Да, пожалуй. Основная моя привязанность – это младшие братья по разуму, которых я, в общем-то, по своей глубокой уверенности, считаю старшими, - это собаки.
«... Никогда не бил по голове.»
Не только не бил по голове, я их даже и по другим частям тела не бил. Я приехал сюда с замечательной собакой, которую вывез из лагеря строгого режима в Коми АССР. Она была слишком маленькая, чтобы ее зарезали и съели, что там практиковалось. Она прошла со мной большой путь: она побывала в Москве, она побывала в Вене, она побывала в Риме, она прилетела в Нью-Йорк.
Это был ОН. Его звали Хиппи, в силу того, что он по убеждениям и по своему внешнему виду был чистый хиппи. Собака эта была безумно лагерной выдержки. Когда он погиб, попал под машину, мой старый товарищ, то антиквар Борис Могилевский пришел на похороны Хиппи и произнес надгробное слово. Он сказал: «Собака была вором и умерла вором».
Это была замечательная фраза.
Моей следующей собакой был питбул, свирепейшей, как вы знаете, репутации пес, или как их называют, питбуль. Но это была девочка Ракси. Она была нежнейшим существом, которое мухи не обидела, но, правда, убивала всех, кого считала бесхозными: кошек, скунса съела на моих глазах, отчего тот брызнул в нее ядовитой жидкостью, мы ее еле отмыли потом. В Централ-парке Ракси прыгнула в пруд и начала гоняться за утками, изумляя всех прохожих. Я сразу вспомнил Селинджера и его роковой вопрос: «Куда деваются утки, когда озеро в Централ-парке замерзает?» То, что волновало Колдена Холфилда.
Тоже покойная.
Сейчас у меня замечательная дворняжка, которую зовут…, ну не важно, в общем-то, это слишком трогательная тема для меня. Собаки, в общем, не считая тех, что меня охраняли, внесли совершенный, невероятный какой-то покой в мою жизнь. То есть, вы чувствуете совершенно новое ощущение ответственности за существо, которое безгранично предано вам. Оно вас не подведет. Но оно, к сожалению, не может само себя накормить, оно не может постоять само за себя в человеческих категориях.
Мне повезло в личной жизни. Оставив в Советском Союзе трех жен, я здесь обрел четвертую, с которой живу уже третий десяток лет. У меня есть взрослая дочь. Она живет в Германии и пытается построить свою судьбу «по отцу», что ей не удается как женщине, и по матери, что ей не удается, как женщине, слишком любящей своего отца.
А в общем, можно сказать, что жизнь состоялась. И состоялась она, в принципе, тем, что я не изменил своей любимой профессии: я был журналистом, остался журналистом и надеюсь им оставаться. Мне повезло с моими друзьями, которые, в силу того, что все мы не вечны, постоянно покидают меня. А я считаю это актами предательства, но надеюсь, что встреча с ними не так уж скоро.
Мне повезло со страной, в которой я живу, потому что я любил Америку еще до эмиграции. Попав сюда, я реализовал свою любовь именно тем, что, как здесь говорят: «All my Dreams had been fulfilled» - все мои мечты исполнились.
Я живу в Америке американцем, я регулярно посещаю Москву, вижу там своих старых друзей, меня совершенно не волнует судьба этой не богоспасаемой страны. И, в общем, друзья мои, попав в Энциклопедию Русской Америки, я счастлив тем, что это Энциклопедия Русской Америки. С чем я вас и поздравляю.
Это почти как тост. В данном случае, какой напиток Вы бы предпочли, объявляя такой тост?
Только русскую водку.
Спасибо Александр, всего доброго.
Всего доброго.