-->
Пятница, 29 Марта 2024
А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
Loading video...

Съемка 07 октября 2010 г.

Александр, давайте начнем с дня рождения, места рождения, затем детство - и пойдем дальше.
Я родился посреди России, посреди советской власти.
Меня угораздило родиться в Рязани, где мой отец работал на заводе, изготовлявшем радары. Это была страшно важная работа тогда, потому что все ждали войны с Америкой, и радары должны были перехватить самолеты с атомной бомбой. Работа была чрезвычайно важная.
Родился я 11 февраля 1953-го года. Это было как раз посередине советской власти. Если Вы отсчитаете половину от 1917-го или половину от 1991-го, то будет ровно середина.
Почему важна дата? Потому что в метрике у меня написано 5 марта 1953-го года. В этот день умер Сталин.
Так началась моя жизнь. И, в общем, вся она проходила под знаком освобождения от Советской власти. Отца моего очень скоро выгнали с работы из Рязани за то, что он пропагандировал книгу «Не хлебом единым…» - популярный был такой антисоветский бестселлер.
И мы перебрались в Ригу. Так что, я вырос в Риге и считаю ее своим родным городом. Там я окончил школу, там окончил университет. И там сформировался мой вкус к жизни, к эстетике, к природе, ко всему, что важно для человека. Поэтому я считаю, что мои родные места – это там, в Прибалтике. Не в России, не в Америке, а именно там. Екает сердце, когда я приезжаю.
В Риге, как вы знаете, всегда идет дождь, но я никогда на это не жаловался. Для меня всегда это было уютно, и до сих пор я приезжаю в Ригу как домой.
Интересно, что моя жизнь, казалось бы, претерпела такие важные изменения – иммиграция, например, самое важное. Но, когда я смотрю назад, то понимаю, что если бы я не предпринимал никаких усилий, то оказался бы там же, где сейчас, а именно -русским иммигрантом в иноязычной среде.
Для этого не нужно было уезжать в Америку. Для этого достаточно было оставаться в Латвии. Таким образом, у меня не осталось своей страны, потому что Россию я не считаю своей страной. Это страна моего языка и моей культуры. А Латвия - это страна, которая ближе всего мне чисто физиологически. Ближе по природе, по тем аминокислотам, которые зреют на грядках этой страны.
Но она мне чужая по культуре, потому что латышская культура, очень самостоятельная и совсем не похожая на русскую, конечно для меня посторонняя. Таким образом, у меня в жизни есть не страны, а города.
Я считаю, что в моей жизни главные у меня два города: Рига и Нью-Йорк. Они поделили мою жизнь пополам: в Риге я вырос, в Нью-Йорке я живу. Я люблю оба этих города, и часто бываю в последние годы в Риге. С наслаждением смотрю, как она становится все лучше и лучше.
В 1977-м году я уехал из Советского союза. Это было лучшее, что я сделал в своей жизни, потому что деваться тогда не куда было. Уехал я только по одной причине, очень простой – я хотел работать. Но Советская власть не только была свирепой, но и глупой. Она никогда никому не давала работать.
Можно было не работать всю свою жизнь, что многие и делали, в том числе и я. До эмиграции я окончил университет и работал в пожарной охране. Ничего не делал, читал книги.
И так можно было жить до старости. Плохо, бедно, но, в принципе, так жили все. Так можно было жить всегда, но как только ты начинал работать, тебя начинали каким-то образом давить.
Это произошло и со мной, произошло и со всеми остальными людьми. Если подумаем, то все, кого мы знаем, хотели работать. Солженицын, Сахаров – все они хотели делать свое дело. Но Советская власть не разрешала работать, и чтобы заняться своим делом, а именно - русской литературой, я уехал в Нью-Йорк.
Не самое подходящее место для таких занятий, но никогда я об этом не жалел. Более того, мне удалось сделать именно то, о чем я мечтал, а именно: читать то, что я хочу, и писать то, что я хочу.
Если бы мне это давали в России, я бы никогда никуда не уехал. Ни в Советском Союзе, нигде, в любом месте, где бы мне давали заниматься своим делом, я бы жил с наслаждением.
Но получилось так, что я приехал в Нью-Йорк в 1977-м году очень молодым человеком. Мне не было еще 25-ти лет. И меня не столько интересовала Америка, сколько Россия, потому что я хотел заниматься русской литературой.
Это было очевидно, поэтому я не столько вживался в Америку, сколько строил здесь свою жизнь русского литератора. Буквально с первой минуты.
Я печатался в русских газетах, в русских журналах. В общем, это было настолько увлекательным делом, что Америки я почти не замечал.
Тем более, что первая моя работа в Америке была связана, как я теперь понимаю, с постмодернизмом. Я работал грузчиком в фирме, которая производила джинсы. Джинсы они не производили, они покупали дешевые джинсы и наклеивали на них дорогие наклейки. Таким образом, я понял, что это примерно то, чем занимается современная культура. Постмодернизм до меня добрался раньше, чем я до него.
Скоро меня выгнали за нерадивость, что на меня произвело гигантское впечатление. Вообще, это был такой судьбоносный опыт: меня уволили за то, что я плохо работал. В России никогда никого не увольняли именно за это. Увольняли за все остальное, но за то, что я работал без энтузиазма, за это как-то было трудно уволить.
И вдруг я понял, что я безработный. В хищной Америке. У меня жена беременная, и абсолютно непонятно, что делать. Я помню, что всю ночь не спал. На следующий день я нашел работу. Грузчиком.
Работал я уже с энтузиазмом, но это все равно долго не продержалось.
Так я оказался в «Новом Русском Слове», где освоил самую, может быть, трудную в мире из рабочих профессий: я стал метранпажем.
Сейчас уже никто этого слова не знает. Метранпаж - это человек, который в металле верстает газету, то есть создает металлическую версию газеты. С нее потом печатается бумажная версия.
Это очень сложная работа. Ленин считал метранпажей аристократией рабочего класса, и всегда считал, что они предают классовые интересы.
Я не успел этого сделать, потому что на мне работа закончилась. Я стал, как капитан «Титаника», - последний, кто умеет это делать, но никому не нужны мои редчайшие способности.
После этого начался самый интересный период моей жизни. Появился Довлатов, который моментально ворвался в мою жизнь.
Очень скоро он соблазнил меня и Петю Вайля, с которым мы тогда дружили и сотрудничали, перебраться в газету «Новый американец».
«Новый американец», несомненно, был самым ярким моментом в моей жизни. Не только в моей. Довлатов тоже всегда считал, что это лучшие дни и месяцы его жизни. Это был недолгий, но чрезвычайно яркий период, когда мы осуществили, как я считаю, впервые в Америке, настоящий коммунизм.
Мы все работали без денег, это был сплошной субботник, но… Там было 16 человек и две зарплаты.
Никогда не было закуски. На выпивку, кое-как, хватало. Но это никого не останавливало, это были самые веселые дни в иммиграции.
Приходили люди смотреть, как мы работаем, потому что смотреть, когда люди делают свое дело с наслаждением - это поинтересней, чем Большой театр.
Ну, в общем, так бы оно все и продолжалось, если бы не коммерция. Потому что выжить в иммигрантских условиях можно, занимаясь коммерцией. Никто этого не хотел делать. Все презирали коммерцию. Как говорил Довлатов: «По-русски, лучше украсть, чем продать».
И в результате, конечно, у нас крали, а мы не продавали.
Газета лопнула, и на этом все кончилось с этим периодом жизни.
Но к тому времени уже пошли книги. Мы с Петей активно работали, сотрудничали. Мы написали вместе шесть книг.
Это была отдельная и очень важная часть моей жизни. Каждую книгу нужно было написать, мы писали ее по главам. На каждую главу нужен был месяц. Значит, один работал, зарабатывал деньги, а второй писал книгу, потому что за книги, как Вы понимаете, не платили.
В результате, коммунизм продолжался, но только он был на двоих.
Итак, мы написали 6 книг, 3 из которых до сих пор переиздаются и сегодня.
Это «Шестидесятые». «Мир советского человека», который довольно популярен в России. Это «Родная речь», по которой учится, я уже теперь не знаю, какое поколение советских, российских теперь школьников.
Это, как бы, такой неофициальный учебник русской литературы.
И злосчастная «Русская кухня в изгнании», которая стала безумно популярной и преследовала нас, как Шерлок Холмс - Конан Дойля.
В 1990-м году Советская власть (она всегда портила мне жизнь, она всегда как-то ее меняла) кончилась. И, с окончанием Советской власти, начался совсем другой период жизни. Потому что, если до сих пор литература была частным занятием людей приятных, и всех своих читателей я знал в лицо, - их можно было собрать на одну свадьбу, то с падением цензуры литература стала чем-то публичным.
Дело в том, что мы с Петей приехали в 1990-м году в Москву. Нашу книжку «Родная речь» выпустили тиражом 100 тыс. экземпляров. К вечеру эту книгу продали.
Сто тысяч экземпляров. Мне трудно до сих пор представить. 100 тысяч человек – это город. Я никогда не мог себе этого представить и понять.
И в результате, литература стала не то, чтобы более серьезной, но некая идея ответственности появилась.
Параллельно книгам шла моя работа на радио. С 1984-го года я работаю на радио «Свобода», где веду свою рубрику.
Она по разному называлась, но всегда была таким еженедельным журналом, в котором я делюсь своими впечатлениями о том, что происходит в мире, в России, в Америке. В культуре, в политике, в чем угодно, в образе жизни и.т.д.
Пожалуй, самое интересное в этом, что с 1984 года по сегодняшний день прошло 26 лет, я не пропустил ни одной недели. Не было ни одного раза, чтобы моя передача не вышла в эфир в свое время.
Сейчас она выходит каждый понедельник в 9 часов по московскому времени. Пока это возможно, я буду всегда этим заниматься, потому что радио для меня - чрезвычайно важная медия. Из всех видов средств массовой информации, больше всего люблю радио. Это самая вкрадчивая медия, такой шепот с неба. И мне очень нравится шептать, кому бы то ни было, потому что это такой интимный вид связи.
Радио всегда один на один, в отличие от кино, телевизора, музыки. А тут ты  слушаешь, разговариваешь с человеком. Это очень человечная медия, и мне она нравится.
Я люблю говорить по радио, я люблю риторику, как таковую. Я считаю, что каждое произнесенное слово гораздо лучше выглядит и на бумаге, то есть то, что ты красиво написал, можно и красиво прочесть, но не наоборот:  то, что плохо написано - и читать нельзя.
В 1990-м году мы с Петей стали писать врозь, с тех пор началась другая история и другой писатель.
Петя Вайль как-то очень хорошо сказал: «Был один писатель – Вайль-и-Генис, а стало три: Вайль-и-Генис; Вайль, и Генис».
В качестве нового писателя – Гениса -  у меня, где-то с сорока лет, началась новая жизнь, самостоятельная, и другой писатель. Я написал немало книг с тех пор. Многие считаю для себя важными, например, «Довлатов и окрестности».
Это книга, в которую я пытался вместить весь свой литературный и, я бы сказал, житейский опыт пребывания на Западе. Она такая литературоведческая и мемуарная. Эта книга напоминает мне оптическую иллюзию: вы смотрите на картинку – и если вы сосредоточитесь на одном, увидите фон, а если сосредоточитесь на другом, то увидите сосуд, который изображен на этом фоне.
Вот так и моя книжка: если сосредоточиться на Довлатове, то виден Довлатов; если на окрестностях, то видны окрестности. Поэтому эта книжка - это такой фокус.
Другая книга, которая мне важна, и которую я считаю своей лучшей – это книга «Трикотаж». Книжка построена как воспоминание и размышление о своей жизни, но она написана в таком экспериментальном ключе. Поэтому называется «Трикотаж». Это, скорей, не название книги, а способ ее описания.
Больше всего похоже на вязание варежки.
Для того, чтобы понять ее, надо прочесть, но там всего 100 страниц, что не так трудно. Вот так, собственно говоря, и проходит моя жизнь: в писании книг, в посещении России, куда я езжу примерно, раз в год.
И в том, как я слежу за окружающей реальностью, находясь на обочине жизни, потому что, живя в Америке, я не нахожусь ни в Америке, ни в России. Я считаю себя, как каждого писателя, на обочине. Я смотрю со стороны и на ту, и на другую страну. На культуру, в которой я вырос в России, и на культуру, в которую я врос в Америке. И мне кажется, что моя позиция - человека на заборе, - довольно привлекательна для творческого состояния.
Мне кажется, что я вижу смешное и с той, и с другой стороны забора.
Саша, буквально, немного о премии Либерти, в которой Вы - один из тех, кто назначает эту премию.
Премия Либерти существует уже больше 10-ти лет. Это премия, которую дает жюри: Соломон Волков, Гриша Брускин и я. Эта премия присуждается людям, которые внесли самый большой вклад в такую дефисную культуру, Русско-Американскую, к которой мы все принадлежим. За которой будущее, потому что в современном мире все происходит через дефис.
Никто не остается самим собой. Все меняется, все двигается.
Все становимся жителями планетарной цивилизации. Самое главное: сохранить себя, независимо от того, под какой широтой ты находишься.
 

! Данный текст интервью является дословной распечаткой видеоинтервью. Авторская лексическая основа сохранена без изменений!

Александр Генис

Александр  Генис - Писатель Александр Генис в Энциклопедии Русской Америки
  • Род занятий:журналист, писатель
  • Год рождения:1953
  • Приехал в США в:1977 г.
  • Место жительства:Нью-Джерси

Краткая биография:

Писатель, критик. Родился 11.02. 1953 в Рязани. Вырос в Риге. Закончил филологический факультет Латвийского университета (1976). С 1977 живет в Нью-Йорке. Работал в газетах и журналах русского зарубежья («Новый американец» и др.) С 1989 печатается в России. С 1984 сотрудник Радио Свобода (комментатор, автор еженедельных передач для рубрики «Поверх барьеров». )  Автор и ведущий телевизионного цикла «Генис. Письма из Америки» (канал «Культура»).  Автор персональных  рубрик в «Новой газете»,  в журнале «Эсквайер», блога на сайте «Сноб».  Член редакционного совета журнала «Иностранная литература». Член жюри Букеровской премии (1993). Член Академии российской словесности. Лауреат премии журнала «Звезда» (1997 ) и др. Член жюри премии «Либерти».

В соавторстве с П. Вайлем опубликовал шесть книг: «Современная русская проза», «Родная речь» (рекомендована Министерством образования Российской Федерации), «Русская кухня в изгнании», «60-е. Мир советского человека» и др). 

С 1990  работает без соавтора. Книги «Американская азбука», «Вавилонская башня», «Иван Петрович умер», «Темнота и тишина», «Пейзажи», «Трикотаж» и др. вошли в  трехтомное собрание сочинений «Культурология. Расследования. Личное» (2002, 2003). В 2004 вышел сборник эссе "Сладкая жизнь" («Вагриус»), в 2006 – книга кулинарных путешествий «Колобок» и «Колобо+» (АСТ),  в 2008-м - книга «Дзен футбола и другие истории» (АСТ) и  однотомник «Шесть пальцев» («КоЛибри»). Собрание филологической прозы «Частный случай» (2009)  и альбом «Фантики» (2010)   

С 2004 г. ведет постоянную рубрику в «Новой газете».  

Автор текста документального фильма об украинской революции («Оранжевая зима», реж. А. Загданский).

Переводился на английский, японский, немецкий, французский, итальянский, сербский, венгерский, латышский  и др. языки. 

Интервью и статьи:

Ссылки: