Спонсор интервью - Алла Лисовецкая
Cъемка 02 февраля 2012 г.
Арнольд, за 15 минут Вам придется рассказать всю Вашу жизнь – так у нас, в Энциклопедии Русской Америки, принято. Итак, давайте начнем: день рождения, год рождения.
Давайте. Родился в 1934-м году, в Кировограде, на Украине. В Украине. Потом переехал в Баку. Семья моя была самая простая. Отец работал в МВД Азербайджана, боролся с бандитами.
Очень простая семья.
Ну, как можем. После чего я окончил школу, как и все мои сверстники, потом Университет, юридический факультет. Пошел по стопам отца. Был направлен в ужасное место – Донбасс, где тогда Хрущев и всякая эта шушера собрала с ГУЛАГа миллионы уголовников. Вот я их отправлял обратно, в ГУЛАГ.
Вы следователем работали?
Я работал следователем уголовного розыска, чтобы кто-то не подумал, что я в КГБ работал. После 10-ти лет ужасной жизни, работы, я поменял резко специальность и стал тренером. И переехал в город Нальчик. В городе Нальчике, как ни странно, мне удалось очень многое, например, построить зал, единственный в Союзе. Зал настольного тенниса, и воспитать кабардинцев – чемпионов Европы, чемпионов Союза. Все это длилось достаточно долго, пока я не почувствовал себя обиженным и не подал документы на выезд в Израиль.
Давайте на этом немного остановимся. Итак, из следователя – в спортсмены. А почему вот такое мотание, шатание и брожение?
А потому что я не хотел уже иметь… Во-первых, я любил спорт. Спорт всегда был моей самой большой любовью. А потом, я уже не хотел иметь дел никаких с Советской властью, и ушел так от нее далеко, чтобы она меня уже не коснулась. Хотя, меня трижды пытались посадить в тюрьму, по политическим мотивам, но, самое интересное, что эти политические мотивы были: любовь к сестрам Берри и Высоцкому, Окуджаве и.т.д.
Это какие годы?
Это уже были 1965-й, 1966-й, 1967-й, семидесятые годы. И вот так мы разошлись с Советской властью: она мне, честно говоря, надоела. И я подал документы на выезд в Израиль. Это уже был 1978-й год. И опять никуда не выехал, 14 лет просидел в отказе.
В Нальчике?
В Нальчике. Но, когда меня уже достало «по самое не могу», то я поменялся на Таллин, что, практически, было мечтой всей моей жизни. Я прожил в Таллине самые счастливые годы, опять-таки, тренировал там, опять-таки, воспитывал чемпионов разных стран, в том числе: Эстонии, Финляндии, Израиля. Случайно выехали в Израиль на соревнования. Ну, а потом, когда Советская власть ушла из Таллина, так получилось, что мне предложили: «У Вас тут дело лежит выездное»…, - я сказал: «Давайте я уеду». И я уехал. Уехал в Нью-Йорк.
А не помешало то, что Вы следователем работали, или эта часть жизни уже была закрыта?
В 1991-м, 1992-м году это уже не мешало. Видимо, мешало до этих лет, потому что я был злостным и злобным отказником. Потому что мне сказали, что я никогда не выеду. Хотя, в общем-то, выезжали более серьезные люди, с более секретными сведениями и допусками. Ну, вот, Советская власть мне как бы так ласково отомстила. Я 14 лет был в отказе.
А из следователей можно уйти по собственному желанию?
Я ушел по собственному желанию, в 1963-м году. Потом в 1965-м второй раз ушел из органов и резко поменял, как я уже говорил, работу – на тренерскую. Стал директором Детской Спортивной Школы олимпийского резерва, воспитал несметное количество мастеров спорта, чемпионов России, Союза, Европы, и все это в том городе, где развивать настольный теннис было примерно так, как развивать хоккей на траве за полярным кругом. Одно и тоже в принципе. Но, вот, удалось, повезло.
Вы выехали, и сразу прибыли в Нью-Йорк? Какой это год был?
Да. Это был 1992-й год, 16 ноября. 20 лет, почти, тому назад. Ну здесь, естественно, я подавал резюме. Правильно я говорю?
Наверное.
По всей Америке пытался устроиться именно тренером, поделиться опытом, но, видимо, мой опыт ни кому не был нужен. И пришлось вспомнить свою вторую профессию – журналистскую.
А Вы о ней ничего не рассказывали.
До отъезда она была не такая большая, крупная, я писал, ну, в общем-то – писал.
Записки следователя?
Нет. Писал нечто другое: репортажи, фельетоны, очерки, то есть, что угодно, но только не о следственной работе, потому что я не считал, что это нужно, важно и интересно.
Кстати, забегая вперед. Вы этот материал, накопленный за 10 лет, как-то пытаетесь реализовать?
Более того, уже написан он. Он уже написан, как первая часть моей книги. Так и называется, она у меня в компьютере: «До иммиграции». Там я рассказываю очень смешные и очень интересные истории. Каждая история длится не больше, чем полминуты – минуту. И все эти истории вкладываются, вмещаются в формат 10-15-20-ти строк. Они смешные, с неожиданным концом.
Я знаю, что Ваш один из любимых писателей – Сергей Довлатов, у него тоже есть лагерные истории. То, что Вы рассказывали, мне немножко напомнило об этом. Это где-то вот в этом русле?
Пожалуй, нет. Я почти, ну, может быть, раза два, три, говорю об уголовниках в своих рассказах, но, в основном, это интересные эпизоды из жизни, из встреч с интересными и неожиданными людьми в Нальчике, в Таллине и.т.д. Вот, например, в Таллине ко мне пришел капитан первого ранга, арменин, моряк и предложил мне купить катер. Я, по дурости, спросил: «Неужели с ракетами»? – он сказал: «С ракетами будет дороже». Да. Ну, это было страшно смешно, страшно интересно, а потом уже началась жизнь здесь.
Здесь, Вы говорите, Вы вернулись к профессии журналиста. Профессия, профессиональная работа – это значит, Вы могли зарабатывать этим. А вот этим ремеслом, Вы зарабатывали до отъезда?
Нет, до отъезда я зарабатывал только тренерской работой, а здесь, как Вам известно, в русскоязычной общине за журналистскую деятельность не платят, или платят какие-то крошки, на это даже…
На это жить тяжело.
Фактически невозможно. Об этом писал еще Довлатов. Так получилось, что моя благотворительная деятельность кончилась тем, что я стал писать и работать в разных газетах, в том числе и на вашем сайте.
Я бы даже сказал не на сайте, а в газете «Печатный орган»
Ну, сначала в газете «Печатный орган». Несколько лет – 3,5, я сотрудничал с газетой «Печатный орган». Это было прекрасное время. Это была одна из лучших моих журналистских хроник. Долгое время я печатался в «Новом Русской слове». Сейчас печатаюсь я, в основном, в «Форуме», и там выходят, я бы сказал, разовые статьи. Боюсь таких слов, как уникальные, неожиданные, но… разовые статьи о наших людях, которые являются очень скромными людьми и говорят о себе очень неохотно.
Вот, например, в том номере, который сейчас продается, в «Форуме», есть моя статья, как радист Ефим одержал победу в Сталинградской битве. Это, может быть, даже немножечко неожиданно, но это так. Дело в том, что в Сталинградскую битву, в Сталинград рвалась дивизия СС «Мертвая голова», чтобы помочь Паулюсу, осажденному, ну, и этот Ефим узнал почерк радиста, который был зашифрован, упрятан и задвинут куда-то. Он его узнал – он был талантливый человек, этот Ефим-радист. И в штабе 69-й Армии у Чуйкова он сказал, что головой ручается, что это тот радист. Там уже дешифровали эти все донесения и выяснили, что рвется СС-ская танковая дивизия «Мертвая голова», и ее - танковая дивизия Малиновского разметала и.т.д. Короче, он единственный радист в Советском Союзе, который получил орден Красного Знамени. Вот такие материалы мне очень нравятся. Например, я сделал материал о полковнике Когане, который спас 245 американцев, отказавшись сбивать самолет над Камчаткой, где мы имели опыт большой - сбивать гражданские самолеты. Он отказался, посадил самолет на острове Ютуруп, знаменитый остров Ютуруп, и выяснилось, что там действительно летели 245 американцев после отдыха во Вьетнаме. Он их спас, отказался сбивать самолет. Вот такие люди, вот такие материалы мне страшно нравятся. Кроме того, я еще делаю журналистские расследования, исторического плана.
Арнольд, у меня к Вам вопрос, поскольку многие ведь считают, что то, что здесь происходит, они огульно называют это Брайтоном, они считают, что все это колбасная иммиграция, здесь люди, которые живут в некоей такой анекдотической ситуации. Общество комическое. Надписи с ошибками на витринах магазинов. Такой суржик-язык, на котором люди говорят: то ли это английский, с примесью одесского», то ли одесский, с примесью нижегородского, и.т.д. Вы постоянно, ведь, встречаетесь здесь с людьми. Еженедельники полны Вашими статьями. Как бы Вы могли охарактеризовать этот бульон, в котором Вы варитесь?
Кстати, если у меня книга выйдет, она будет называться: «Ни дня без статьи».
Юрий Олеша – живет.
И, даже, Гена Кацов. Что интересно, что это не так все однозначно, как преподносит та пресса, русская пресса, и не только пресса.
В основном, в издевательском таком тоне.
Я бы не издевался, хотя, действительно, много смешного и сатирического. Обратите внимание, в нашей, иммигрантской прессе за 20 лет я не увидел ни одного фельетона, кроме моего. Нет их, никаких сатирических зарисовок нет. Ну, абсолютно ничего нет, связанного с юмором, хотя иммиграция, в общем-то, из Одессы, из Украины, любит смеяться, но она несколько политизирована. Это, опять-таки, чисто мой взгляд и моя точка зрения.
Как бы Вы охарактеризовали эту иммиграцию, что это: мещане? Или есть определенный процент людей интеллигентных, людей думающих, мыслящих, вовсе не те люди, которые на Брайтоне говорят с ошибками, и т.д.
С ошибками мы даже пишем, но дело не в этом. Дело в том, что иммиграция – разная. Безусловно, она как слоеный пирог. Есть разные слои: есть и неграмотные люди, есть и талантливые люди, и ученые и врачи, и доктора… Кто угодно есть в нашей иммиграции.
То есть, я бы спросил: Вам, как человеку с огромным опытом, с интуицией по отношению к людям, опять-таки, Ваш путь только об этом и говорит, Вам интересно среди этих людей?
Это вопрос на засыпку. Да, интересно, если, опять-таки, брать глобально. Да, неинтересно, если брать отдельные частные случаи. То есть, опять-таки, нет ничего, в общем-то, определенного. Поэтому я с удовольствием пишу и положительные, и сатирические материалы и, честно говоря, я не нахожу отклика у читателей, у героев этих материалов. Я бы сказал, что очень часто меня и ругают, ну, так к этому я готов. Это, по-моему, каждый из нас готов.
Опять-таки, судьба и Зощенко, и Довлатова, говорят о том, что Вы на правильном пути. Если ругают, значит любят.
Если Вы такие имена упоминаете рядом со мной, то мне, конечно, очень лестно.
Ардольд, Вы счастливый человек?
Да. Этот вопрос мне уже задавали неоднократно, причем, из России. Сюда звонили в дни моих рождений и спрашивали: «Ты счастлив»? – Я говорил: «Да». Я встречаюсь с потрясающими людьми, если я только начну их перечислять, то у Вас не только закончится пленка, закончится вечер, ночь, начнется другое утро. Если я только буду перечислять, с кем я здесь встречался, могу точно сказать, что там бы меня к этим людям не подпустили, и набили бы еще морду. Ну, а здесь я к ним спокойно подхожу, беседую, беру интервью, и им нравится.
