Съемка 6 октября 2010 г.
Игорь, расскажите о себе: место рождения, год рождения, годы иммиграции... Как Вы пришли в профессию артдилера, выйдя из другой профессии: ученого, человека, который занимается наукой. Итак, о Вас.
Меньше, чем через месяц мне исполнится 60 лет. Глядя назад, я понимаю, что цитата, или фраза «жизнь человека, его судьба - это проявление тех недостатков, которые создатель вложил в его природу», - она в полной мере относится ко мне. Потому что, по сути дела, судьба человека или его жизнь складывается из основных составляющих, которые мне сейчас абсолютно ясны.
Я родился 7 ноября 1950-го года в городе Одесса. Моя мать родила меня в городе Одесса, приехав из Иваново, где она жила с моим отцом тогда. Вскоре родители мои разошлись.
Мне было 1,5 года. Я начал жить с бабушкой. Жил без мамы какое-то время, потому что начались гонения на врачей, и мама не могла найти работу в Одессе. Она была еврейкой, и уехала в Сибирь. Там начала работать.
Первое место, которое ей дали, было «Дальстрой» - концлагерь. И я какое-то время жил с бабушкой. А затем стал жить с мамой: половину в Одессе, половину в Сибири. Моя мама вышла замуж за моего отчима, мне не было 6-ти лет.
Почему я об этом говорю так подробно? Мне сейчас кажется, что мироощущение, подход к жизни складывается из нескольких, очень серьезных составляющих.
Он складывается из взгляда на жизнь, который определяется кровью. Потому, что взгляд японца и взгляд британца на мир – разный.
То есть, я абсолютно четко, прожив шесть десятилетий, сейчас понимаю, что имея еврейскую мать, русского отца, будучи воспитанным армянином с 5-ти лет - все это заложило во мне какие-то очень серьезные основы, которые дали знать себя потом. Я родился в хорошем смысле слова, космополитом.
Вторая ситуация, которая предопределяет твои поступки – это, конечно, культура, к которой ты принадлежишь. Прежде всего язык, и весь культурный слой: литература, история и.т.д.
Третье – это, наверное, воспитание и образование, которое ты получил.
Четвертое, что очень важно, - эпоха, в которую ты жил, потому что мы все несем в себе ту эпоху, в которой мы жили. Вот эта вот черта, конец прекрасной эпохи, которую Бродский определил ранее, чем она наступила, - я ее ощущаю сейчас очень сильно.
И наверное, самое главное, что человек должен понять – это то, что он хочет больше всего и чего он определенно не хочет, не будет делать никогда.
Наверное, поэтому у меня не было оседлого образа жизни. Я понимаю, что интервью, которое сейчас происходит, связано, все-таки, с моей деятельностью за последние 20 лет.
Почему я стал профессиональным артдилером? Почему я больше ничем другим не занимаюсь? Когда я смотрю на составляющие этой профессии, то начинаю находить корни. Все складывалось одно к одному. Я жил в разных городах с детства, учился в разных школах, жил в многонациональной семье. Среди моих родственников - 8 национальностей.
И я не был углублен ни в какие проблемы, которые иногда делают с людьми страшные вещи. То есть, они предопределяют их отношение к какой-то культуре и предопределяют какую-то узость взглядов.
Ну, к примеру, традиции какие-то?
К примеру, во мне очень четко сплелись абсолютно неподкрепленная какая-то романтическая мечтательность, свойственная русским, которая не заканчивается ни чем, как правило, хождением по кругу или мечтаниями; и еврейская рациональность, цепкость и целесообразность.
Если бы я пошел по одной линии, или по второй, я бы никогда не стал артдилером. Потому что ради денег идти бесполезно в эту профессию.
Ну, продолжим, как бы рассказ. Я окончил в Одессе школу, поступил в Высшее мореходное училище, имея абсолютно четко гуманитарные наклонности. Мне не открыли визу, из-за 5-го пункта.
Я перешел в Строительный институт. В общем, это был нонсенс в тот момент уже, потому что я человек не технический.
Но я научился двум вещам. Я научился трудиться, это было в спорте. И я научился понимать, что какие бы у меня ни были задатки, надо работать.
Какой вид спорта?
Я боксом занимался. Я занимался, как бы, спустя рукава. Потом решил, что дело в тренере. Мне набили морду, я бросил, и когда вернулся через год и стал работать, просто как проклятый, то все стало складываться.
Точно также с учебой. Мне все легко давалось класса до четвертого, а потом мы переезжали, папа ездил в командировки. Все стало проваливаться. Я подошел к 8-му классу с тем, что сказали моей маме: «Отдайте его в ПТУ, у него хоть до армии будет специальность.»
И мне за 9-й, 10-й класс пришлось нагонять. И вот я перешел в строительный институт, который закончил.
К тому вопросу, что человек должен знать, что он хочет, чего он не хочет: я абсолютно точно не хотел вставать рано утром. Я не могу рано утром вставать.
И второй вопрос: у меня, конечно, был ярко выраженный максимализм, такой идеалистический, русский идеализм. Вот это надо, вот это здорово. И я пошел в строительный институт.
Окончив институт, будучи хорошим студентом, в первой десятке из 130-ти человек, я решил, что раз я строитель, я должен строить. Поехал в район, приравненный к крайнему Северу, и строил три года Зейскую ГЭС, начиная от мастера.
Зейскую? На реке Зея?
На реке Зея в Амурской области. И я прошел эти ступени: мастер, прораб, старший прораб. Затем я переехал в Братск через 3 года, и работал там, опять же, как линейный работник.
Ну, линейный работник, на Севере, где минус 30 - минус 40. Обычное дело - на улице. Я понял эту специальность, и понял что, наверное, это мне неинтересно. И вот, первый тупик: дальше я не хочу этим заниматься.
Тогда я, преодолев кучу всяких сложностей, поступил в лучшую аспирантуру, которая была в тот момент в Москве. Я понял одну вещь: кто-то в Советском Союзе должен работать, то есть на 10 блатных один должен быть, который работает. И я за 3 года защитился, сдал все кандидатские экзамены и стал кандидатом наук, доцентом очень быстро.
Я до эмиграции преподавал в Одесском Инженерно-Строительном институте.
И уехал в 1989-м году в иммиграцию. Это отдельный разговор: почему уехал.
Уехал не по материальным причинам, а, в общем, идеалистическим.
Потому что не было ни денег, не было квартиры. Я уже к тому моменту был третий раз женат, двум женам платил алименты.
И я подумал, что вот мне скоро уже будет 40 лет, а я ничего не видел.
И я уехал.
В 1989-м году приехал в Нью-Йорк, в декабре. Фактически в 1990-м году. Приехав в Нью-Йорк, я был счастлив, потому что я не мыл машины. Как только нас перестала NYANA держать, это был май месяц, я очень быстро устроился на работу в Сити. Потому что у меня оказалось много статей здесь опубликовано.
В общем, с очень плохим английским, меня взяли на работу без экзаменов, как provisional, такая была позиция. И я стал летом 1990-го года американским инженером. С окладом тысяч сорок, но с бенефитами, с овертаймами.
И, как бы, очень быстро я встал на ноги в этом смысле. Но я стал понимать, что это мне не нравится.
Я не похож на того еврея из анекдотов, который не покупает лотерейных билетов и все время обращается к богу. Я очень много денег потратил на лотерейные билеты. Потому что я чувствовал, что вот есть одна opportunity, одна возможность, и она почти состоялась у меня в Америке, но в какой-то момент, последний, что-то не сложилось.
Меня приглашала на очень большие деньги одна из лучших компаний в мире. И это был, как бы, возврат в науку, в полунауку, так скажем. Здесь науки в чистом виде, как в Советском Союзе, нет.
И я тогда круто поменял свою жизнь. Я познакомился сразу после приезда, случайно довольно... Хотя, случайно - это как сказать.
Я сам написал ему письмо в «Новое Русское Слово», потому что прочитал статью о том, что Эрнст Неизвестный готовит памятники в Магадане, в Воркуте и в Свердловске. А я был специалист по морозостойким бетонам.
И я резко поменял в этот момент свою жизнь, то есть крайне резко. Я бросил работу в Сити, едва у меня появилась малейшая возможность. Моя жена, с которой мы вместе эмигрировали, пошла в резидентуру, стала какие-то маленькие деньги получать. Первый год резидентуры у нее был, тысяч, по-моему, 28 или 30.
Я решил бросить и заняться совсем другим. Собственно, у меня был один проект только: я придумал сделать памятник в Одессе, к 200-летию Одессы, с Неизвестным. Короче, я резко поменял свою жизнь.
И вот, последние 20 лет я занимаюсь этим.
Чем же я занимаюсь? По сути дела, я отработал с Эрнстом года 3 или 4, вернее, как бы уже финансовые отношения у меня с ним были последние два года, а до этого два года мы общались много. И я увидел совершенно другой мир.
Я увидел абсолютно другой мир, других людей. Я стал этим заниматься. Первым был Эрнст Неизвестный. С 1994-го года мы сделали с ним несколько очень хороших проектов, то есть – памятник в Одессе, памятник в Элисте, запустили и ювелирную коллекцию.
С 1994-го года я разошелся с Эрнстом и начал работать с Мишей Шемякиным, с которым я работал до 1999-го года.
Я очень люблю говорить, что Эрнст для меня был институтом, а Шемякин - аспирантурой. Что я имею в виду? Я увидел людей совершенно необычных, я людей таких раньше не видел. То есть, я понял одну вещь: с линейными мерками человеческих отношений, с которыми мы всегда сталкиваемся в семье, в обычной жизни, - с этими людьми ничего не получится.
Сейчас я понимаю это особенно отчетливо, но тогда интуитивно я чувствовал, что это страшные эгоисты и эгоцентрики. Они зациклены на себя и хотят говорить только о себе. И какие-то эстетические и моральные принципы, которые ты исповедуешь, - они там не работают.
С другой стороны, это было страшно интересно, потому что все эти люди, - состоявшиеся. И Эрнст Неизвестный, и Миша Шемякин, и Юра Купер, и Дима Плавинский. Вот, пожалуй, Дима, единственный, Плавинский, который о себе не говорит. Из всех художников, которых я знаю.
Ну, собственно говоря, вот то, чем я сейчас занимаюсь, это и есть кайф, потому что мужчина должен заниматься тем делом, в котором он профессионал хорошего класса. То есть, он зарабатывает деньги, - и он получает от этого удовольствие. Поэтому то, чем я занимаюсь сейчас, а я работаю и с Рустамом Хамдамовым, и с Купером Юрой, и продвигаю еще несколько художников, все из которых звезды, - наверное, я другого бы и не хотел.
Если бы я мог все начать заново, я бы курить не начинал, а все остальное - меня устраивает.
Желаем Вам бросить курить.
! Данный текст интервью является дословной распечаткой видеоинтервью. Авторская лексическая основа сохранена без изменений!
