-->
Среда, 4 Декабря 2024
А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
Loading video...

Съемка 17 октября 2010 г.

Михаил, 15 минут - и вся Ваша жизнь. Давайте начнем с дня рождения, с города, в котором Вы родились.
Я родился 4 июля, 1958-го года. В 12 часов дня, как мама говорит. Был жаркий летний день, в роддоме номер 1 по Фигнер. В Горьком – ныне Нижний Новгород. И меня принесли на улицу Володарского, которая представляла собой деревянные домики и булыжную мостовую.
Вот что такое была улица Володарского, где я и провел первые 6 лет своей жизни. И эти 6 лет я очень помню и ценю. Где-то, лет с 3-х, я себя помню. Эти годы постоянно у меня всплывают в памяти. Всплывали еще в России, а в Америке даже больше.
Я бы даже сказал, что без них мне бы было здесь скучно.
Вспоминаю этот старый двор, в котором мы жили, всех его обитателей. Замечательные, интересные люди. Они казались мне такими большими, с огромными судьбами. Мне было очень интересно.
Я вообще с детства любил подслушивать разговоры взрослых. Когда взрослые садились вечером на лавочку, я обязательно где-нибудь садился, чтобы меня не особо видели, и впитывал все, что говорили. Наш сосед сверху, дядя Давид Шварц, который был такой строгий мужчина, такой сильный, с прямыми рыжими волосами, матерщинник такой крепкий... Он был фронтовик, он пришел с войны и рассказывал о том, как в атаки ходили на войне. Он в штрафбате прослужил почти всю войну, дядя Давид, за то, что офицера ранил в ногу. Стрельнул в него – офицер его обозвал жидом, а дядя Давид крутой очень, вспыльчивый. Его бы расстреляли, но офицер признался, что он обозвал его, что он его оскорбил. И дядю отправили в штрафбат, где он прослужил всю войну.
Это было очень интересно.
Помню дядю Гришу Шмариа, которого, кстати, дядя Давид спускал с лестницы за то, что тот шельмовал в преферанс. Дядя Давид жил на втором этаже у нас. И вот, дядя Гриша Шмариа мне очень был приятен. Он коверкал русские слова, был такой еврейский человек. Называл меня Мыш-Мыш, а моего брата называл Юль. И как-то очень приятно это коверкал, мне было страшно приятно его слышать всегда.
А он... Довольно трагическая судьба его: он потерял в войну всю семью, и дочерей своих, у него две дочери было. И как-то ему на улице показалось, что младшая его зовет, он пошел за ней, упал в яму, сломал ногу себе.
Этот двор стоит в моем взрослом уже воображении, по-прежнему там этот ребенок, который ходит по двору, прыгает с крыш, - мы с ребятами прыгали с крыш.
Снег – это был такой восторг! 
Или я смотрю в окно дома - зима, и снег блестит на солнце. И вот, мама мне показывает: «Миша, Мишенька, посмотри»!
И этот восторг моей мамы, с которым она смотрит на эту красоту, мне передается. И я - в восторге от этого двора, который блестит в оконце, да еще на стеклах узоры какие-то, как-будто кто-то их нарисовал.
До сих пор, мне иногда кажется, что это не естественным образом, а кто-то рисует. Так что у меня очень много воспоминаний о моем дворе, о том, как с мамой мы вдвоем.

Вы говорите, после шести лет Вы в другое место переехали?
После шести лет я переехал сначала в Сормово, а потом на Суетинку, где я прожил почти всю свою взрослую жизнь до своей женитьбы.
Там, на улице Суетинского, в очень красивом месте на откосе, я пошел в школу. Вообще, Горький я очень люблю, и до сих пор. Это потрясающе красивый город. В нем смотришь на речку, - и как-будто ты летишь. 
Там я  пошел в школу. Там же у меня появились первые друзья, очень хорошие ребята.
Там же я столкнулся с отношением к себе, как к еврею. Я помню, что была дружба, и в один момент они против меня ополчились, кричали мне: «Ты еврей, еврей». Вот это ощущение...
Слава богу, я тогда подрался с одним из них, потому что он вышел в круг против меня драться –  я его избил. Он был больше меня, здоровей, но у меня было больше злости. И это как-то облегчило мою душу, примирило. С тех пор, я еще с отцом об этом говорил, у меня очень сильная идентификация с еврейством. Я всегда очень уважаю людей, которые с нами, и люблю все еврейское не только потому, что это связано с самоутверждением, но еще и душевная причастность к этому.
До четвертого класса я учился в школе Ломоносова. У меня были и друзья замечательные. Потом я перешел в 40-ю школу, которая была физико-математическая, и тут у меня появилось еще больше друзей, с которыми до сих пор мы поддерживаем связь.
До сих пор у меня эти три друга. Они живут недалеко, мы встречаемся. Это была очень интересная жизнь, в 40-й школе. Мало того, что директором там был муж моей тети, и я чувствовал себя как-то спокойней, кроме того, это была какая-то свобода. Мы могли общаться на любые темы, появилась компания, мы все на свете обсуждали.

Вы знали, что Сахаров в это время жил по соседству?
Сахаров – это было попозже. Уже я был в институте, когда Сахаров приехал. И тогда же политическое сознание росло, в школе, потому что обсуждали много политики.
В школе же я начал увлекаться поэзией. Мое юношеское увлечение поэзией началось, пожалуй, - второй этап, после детских стихов, - началось с того, что я увлекся Есениным. Потом начал писать в школе.
Когда поступил в институт, я уже писал стихи. И это узналось, я говорил об этом. Меня пригласили в редколлегию сначала.
Я написал 2 стихотворения, одно из них было такое, политического характера, я вот помню:

«Отдайте прерии героям и робинзонам острова,
оставьте женщин дон-жуанам, науку тем, кто голова.
Оставьте силу тем, кто в силе, и цену – кто сейчас в цене.
Зажмите рот, согните спину, оставьте истину в вине».


Такое политическое недовольство было мое. Потом я написал стихотворение «Снежинка», тоже еще в институтское время:

«Снежинка невинна, но глаз дон-жуанист
ее на ресницу блудливо насадит,
прищурится полуулыбкой вопросом:
а так ли все чисто, а так ли все просто?».


После этих стихов на факультете стало известно, что я пишу. Приняты они были очень хорошо, наверное, лучшей возможной аудиторией, которая была для меня тогда. И вскоре, я стал редактором факультетской стенгазеты.

О каком факультете идет речь, и какой институт?

Радиофизический факультет Горьковского Государственного Университета. Поскольку  я увлекался физикой в школе, и всю жизнь свою я увлекаюсь физикой, это было мое увлечение. Потом стало профессией. Радиофизика. Но кроме увлечения физикой, меня очень увлекала литература, поэзия.

То есть, Вы и физик, и лирик?
Да, физик и лирик, именно так. Не вижу тут никакого противоречия. Со второго курса меня избрали редактором факультетской стенгазеты. У нас была замечательная стенгазета, там было довольно много народу, более 20-ти человек было в редколлегии. И у нас образовался круг таких людей, которые вокруг этой  стенгазеты собирались.
Это были художники, поэты, замечательные ребята. Мы до сих пор с ними общаемся. После института я выпустил книжку, которая называлась «Письмо для всех».
Книжка, это может быть, громко сказано. Это был самиздат, в нескольких экземплярах, которые я печатал за спирт, рискуя тем, что нас накроют: и человека, который мне печатал, и меня. Там представлено довольно много людей, которые около той стенгазеты были.

Вы и работали еще до иммиграции?

Да, после окончания института я был распределен в конструкторское бюро, в котором работал. Медицинскую технику разрабатывал. И не зря разрабатывал. Я очень не хотел получать секретность. Не то, чтобы я думал об иммиграции, но на оборонку мне работать очень не хотелось.
То есть, у меня друг был, постарше меня, который сумел меня устроить на медицинскую тематику, я ему очень благодарен. И там я работал, очень здорово. Мне дали даже делать то, что я сам выдумал, что  меня очень удивило, - разрабатывать ту технику, которую я предложил.

В каком году Вы эмигрировали?
Это было в 1989-м году. В 1990-м – приехал сюда.

Сразу в Бостон?

Да, через Австрию и Италию. Именно этот период – Австрию и Италию – мы в семье называем эмиграцией.
После приезда в Бостон, мы это уже не называем иммиграцией. Я как бы пробился к своим. Ощущение было, когда я приехал еще в Нью-Йорк, что я пробился, то есть я стал понимать то, что вокруг говорят. Ни в Австрии, ни в Италии я этого не понимал.

Двадцать лет здесь - это постоянная была работа на одном месте, или Вы перепробовали разные профессии?
Когда я приехал, я уже попробовал в России жизнь на свободных хлебах. Я уже был развращен тем, что в России, в последний год, у меня была своя компания. Мы работали сами, делали приборы, договаривались.
Я, собственно, основал эту компанию, группу, где мы работали сами. И сюда я приехал с одной мыслью: делать то же самое. Это было нелегко, но, в конце концов, удалось с большими трудами.
Надо сказать, что если говорить о самореализации, на мой взгляд, то самореализация – вещь постоянная. Человек самореализует себя сам, каждый день, для меня это так.
Она не начинается где-то и не кончается где-то. Но что касается того, чтобы сделать это публичным, Америка много мне дала. Я смог опубликовать книжку, не знаю я, смог ли бы там. В то время там я не смог этого сделать, например, когда был в России. Смог открыть свой сайт и продолжить свое увлечение редакторской работой, смог сделать свой клуб. И это было очень здорово, и есть.

Вы чувствуете себя реализовавшимся человеком, счастливым?

Реализующимся. Я вообще считаю, что слово – реализовавшимся – это слишком в прошлом. Для меня каждый день – открытие. На день, в лучшем случае, я смотрю как на приключение. И мне хочется сделать в нем то, что хочется сделать: чтобы он был непредсказуемым, чтобы он был жизнью. Я говорю всегда: «Мы только начинаем начинать».

Вы своим детям, как Вы считаете, передали любовь к русской литературе и поэзии?
Да, мы своим детям передали любовь к русской литературе. Сейчас они пишут стихи, и по-английски, и по-русски. И старший одно время писал стихи по-русски, которые мне очень нравятся.

! Данный текст интервью является дословной распечаткой видеоинтервью. Авторская лексическая основа сохранена без изменений!

Михаил Герштейн

Михаил Герштейн - Михаил Герштейн в Энциклопедии Русской Америки
  • Род занятий:писатель, поэт, физик
  • Год рождения:1958
  • Приехал в США в:1990 г.
  • Место жительства:Бостон
  • www.AttractiveUniverse.com

Краткая биография:

Михаил Львович Герштейн (Mikhail L. Gershteyn) родился в 1958 году в городе Горьком (ныне Нижний Новгород), в еврейской семье. После окончания физико - математической школы в 1975 году поступил на радиофизический факультет Горьковского университета. Там начал публиковать свои стихи и статьи в студенческой газете "Радиофизик",  вскоре был избран её редактором. В 1978 году проголосовал против исключения из комсомола двух студенток, подавших заявление на выезд в Израилъ, после этого с поста редактора был снят.

В 1980 году женился на Марии Герштейн. Работал в области построения радиоприборов для медицинских и психофизиологических исследований. Организовывал поэтические вечера, выпустил самиздатовский альманах "Письмо для всех",  печатался в журналах "Химия и Жизнь", "Клуб и художественная самодеятельность",  в газете "Возрождение".

В 1987 году с Львом Герштейном выдвинул новую теорию объединения электричества и гравитации (Attractive Universe Theory). Теория стала предметом обсуждения в прессе после опубликования им с соавторами в 2002 году экспериментальной работы по анизотропии в измерениях гравитационной постоянной.

1-го мая 1989-го года был арестован за участие в демонстрации "Демократического союза" против разгона войсками апрельского митинга в Тбилиси. Был освобождён после трёх суток сухой голодовки.     

В 1990 году с женой и двумя детьми эмигрировал в США и поселился в Бостоне.

Основал компанию по научному приборостроению. Сотрудничает с Массачусеттским Технологическим Институтом, Гарвардом, NASA  и другими ведущими научными организациями.

Проводит поэтические вечера и творческие встречи, публикуется в прессе и на интернете.

Выступает с резкой критикой политики Демократической партии и современной лево-либеральной идеологии.

Соавтор книги "Четверо под одной крышей" (2002, издательство "Деком") и сценария документального фильма “Разведка боем. Встреча с Эренбургом”. Прочитал в этом фильме стихи Эренбурга, в фильме“Набоков: счастливые годы” - стихи Набокова. На www.youtube.com выставлены видео с его прочтением стихов Осипа Мандельштама.

В 2006 году на телеканале NewTV вышел короткометражный фильм "Снежинки тают на губах", в котором Михаил читает свои стихи.

В 2008 году вышел его сборник  "Люблю, но разве может слoво". В книге собраны стихи, миниатюры о детстве, путевые заметки, эссе о законах природы и смысле жизни. В 2010 году напечатан аудиодиск с записью авторского чтения поэзии.  

Супруга Мария Герштейн

Ссылки: