Спонсор интервью - Евгений Школьников
Съемка 07 июля 2011г.
Михаил, когда Вы родились, в каком городе? Несколько слов о начале трудового жизненного пути.
Я родился в Симферополе, в 1983-м году. Жил там до 11-ти лет. В 1995 году мы уехали, через Петербург. Я уехал с мамой и бабушкой. Папа остался на Украине, потом уехал в Германию. Приехали мы, и я пошел здесь в среднюю школу в Нью-Йорке, учился в русском классе. Было много русских друзей, с английским было трудно. Потом пошел в американский класс.
Даже в школе было с английским трудно?
Да.
Все говорили по-русски? Сколько же было в классе учеников?
35, все были русские, учительница русская.
Это в Бруклине?
Да, в Бруклине. Мы думали, что нам это помогает, но оно не сильно помогало. Все-таки, вышли из этого класса, c каким-то level английского, для коммуникального образования дальше. И пошли в американский класс.
Это уже в high school?
Это уже в восьмом классе. В шестом и седьмом я был в русском, а в восьмой я пошел в американский класс. Я уже был с американскими учениками, там у меня уже были американские друзья.
А как это возможно, шестой и седьмой класс в американской школе и – русский язык? То есть, все предметы у Вас были по-русски?
Все предметы были по-русски, как бы, с переводом. Да, но, математика там была по-русски.
Это очень необычно. Или это обычно для Бруклина?
Я не знаю, как сейчас, но мне кажется, отменили все это.
То есть, нельзя сказать, что это пошло на пользу. Жить-то потом в Америке, говорить по-английски.
Это помогло, когда мы в первые дни приехали. Помогло ассимилироваться в школу, в американскую школу. Но долго это не помогало. Были там у нас студенты, которые были по два года в этом классе.
Кстати, поскольку мы заговорили о школе, о Бруклине: высокий уровень хулиганства, бандитизма в этом районе?
Нет, я бы не сказал.
В школе, да?
Сказать, что студенты страдают из-за этого – нет. Да, хулиганы тоже учатся и ходят в школу, но большинство бандитизма происходит после школы.
Вы окончили школу в Бруклине. Дальше?
Потом я поступил в колледж. John Jay College of Criminal Juctice, одна из лучших школ криминалогии в стране, в Манхеттене. Это Университет города Нью-Йорка. Я проучился там 4 года и поступил в полицейскую академию.
А почему именно этот путь Вы выбрали?
Раньше я хотел пойти в ФБР. Я знал, что мне такой путь нравится. Я хотел что-нибудь иметь с law enforcement community, но не был уверен, в какое агентство, в какое управление я бы хотел поступить. Когда я пошел в John Jay College, я там взял пару предметов, и больше узнал про ФБР, про штатные управления, про городские управления. Повстречался с агентами ФБР, с нью-йоркской полицией. Я подрабатывал в городской полиции 2 года, когда учился в университете. Они мне даже заплатили за это за колледж, за университет – последние два года. И я решил, что полиция, хотя бы для начала – для меня.
А почему, на Ваш взгляд, люди идут в полицейские? Существует несколько мнений. Допустим, человек получает власть, которую обеспечивает ему государство. Это уже зависит от внутренних желаний человека: он чувствует, что он сильный, он может приказывать, он может наказывать и.т.д. Есть люди, которые хотят порядок навести на улицах, допустим. Есть те, кого прельщают неплохие зарплаты, хорошие бенефиты и т.д. Ну, вот я перечислил несколько. Все это возможно, я понимаю. Но, на Ваш взгляд, одна из причин, почему люди Вашего круга идут в полицию?
Чтобы помогать людям.
Это реально, такая гуманная идея?
Да, да. А работа в полиции дает очень большое право помогать людям, помогать пострадавшим в преступлении. Не обязательно преступления – домашние разборки, может, авария какая-нибудь случилась. Можно каждый день идти домой, зная, что ты сегодня кому-то что-то сделал хорошее.
Насколько дружественные отношения существуют среди полицейских?
Раньше, когда были итальянцы и ирландцы в полиции, дружба была лучше. Сейчас в нью-йоркской полиции все национальности, которые Вы найдете в Нью-Йорке. И, конечно, не все друг с другом дружат, как это было раньше, но дружат. Я бы сказал, что проблем нет.
Вы уже лет вы в полиции?
Я уже девятый год.
Карьерный рост существует у Вас? Кто Вы теперь, в каком звании?
Да, конечно. Я сейчас офицер, но я уже прошел тест на сержанта, офицер – это у нас самый первый ранг, где-то в течение полугода я стану сержантом.
А, кстати, многие русские считают, что officer – это и есть офицер. На самом деле – рядовой полиции, officer.
Да.
Не существует ли в Вашем окружении критики. Опять-таки, ведь разные люди есть, они говорят: «Ну вот, пошел в полицейские». В России - это ведь не всегда хорошая характеристика, потому что в милиции многие берут взятки. Они этим зарабатывают, их зарплату можно не считать, потому что все, что они зарабатывают, это то, что они забирают у водителей на дорогах. Насколько, на Ваш взгляд, есть уважение к полицейским, это раз. И второе, насколько возможно полицейскому здесь быть в чем-то похожим на милиционера в России? Дают ему такую возможность?
Вы имеете в виду, быть…
Взятки брать и.т.д.
Нет, просто в полицейской культуре это уже, как бы, умерло. Тридцать лет назад – да, но сейчас это просто нереально. То, что ты можешь потерять свои социальные льготы, пенсию, работу, карьеру, по своей жизни, которую ты начал, как бы, в одну сторону, - это просто стоит миллионы. То есть, за красный свет тебе никто не даст взятку в миллион, понимаете? А $500, или как там расплачиваются в Советском Союзе, все по достаточной мелочи, здесь это просто даже нереально, никто даже не думает. Притом, если кто-то попробует дать полицейскому взятку, то этот арест за то, что ты пытаешься дать нам взятку. И такой арест очень хорошо выглядит для твоей карьеры. А взяточнику это только будет хуже.
То есть, получается, что здесь созданы такие условия, что ты теряешь свое будущее?
Да.
Если тебя поймают. А какова вероятность того, что тебя поймают? Существуют ли проверки, в данном случае, полицейских на взятки там и т.д.
Да. У нас очень… В полиции города Нью-Йорка, например, самая сильная внутренняя служба. Там почти тысяча человек сержантов, лейтенантов, которые смотрят за всем таким. И они очень бы хотели найти того полицейского, который берет взятку. Так что они делают всякие подставы, чтобы просто посмотреть, как ты себя ведешь. Они, бывает, сами арестовывают криминалов, узнать, может они кого-то знают из полиции, кто берет взятки. Есть столько разных программ, секретных программ, по которым они делают нам, как бы, барьеры, чтобы вообще никакой не было даже мысли. И мы об этом знаем, и мы это уважаем. Мыслей даже нет уже.
Была такая песня: «Наша служба и опасна и трудна…» - был такой сериал в Советском Союзе. Насколько опасно быть в Нью-Йорке полицейским?
Я бы не сказал, что в Нью-Йорке самая опасная полиция в Америке, но в этом году, например, была одна смерть полицейского в городе. Это было не очень умышленно, как судьба Руслана Тимошенко, например, но все-таки понижается преступность против полиции.
Когда ты говорим о том, что полицейский должен быть сдержан. Возникает у Вас когда-нибудь, во время ареста, когда Вам хамят, и прочее, ответить как-то по-человечески, по-мужски?
У меня – честно, - редко. Я бы сказал, что я слишком терпеливый, но у многих – да, у многих такое желание есть.
И иногда получается это желание реализовать?
Ну, если ты с кем-то борешься, то ты имеешь право использовать свою физическую силу, - оружие не имеешь права использовать, но физическую силу – да. Но, как только он в наручниках, - все.
Полицейский – это профессия. А что у Вас в жизни, кроме того, что надо выходить на работу? Вы только что мне рассказывали перед тем, как начать это интервью, что если уже арест получается, то потом можно сидеть часами, потому что судья должен вынести какое-то решение. Это уже сверхурочные, overtime, то есть Вы не всегда принадлежите себе. Как Ваша жизнь складывается вне Вашей работы?
В Бруклине арест, например, это очень долгий процесс. Он должен полностью пройти через прокуратуру, должен пройти через первый осмотр прокурора. И они очень часто меняют обвинение, уменьшают обвинение против преступника, бывает, даже повышают иногда…
Получается, что Вы от себя не зависите? Ваша смена закончилась, а Вы еще сидите до ночи?
Если арест, то ты должен сидеть до того, как прокурор закончил с арестом.
Есть ли у Вас какое-то хобби. Вообще, чем Вы интересуетесь в жизни, кроме работы?
Ну, я представляю ассоциацию русскоязычных офицеров, я участвую в движении «Мир без нацизма». Я еще очень много разных вещей делаю, которые забирают много времени из моей персональной жизни. Моя жена не сильно это уважает.
Полицейские, они пьют?
Ну, они, как люди…
Что Вы любите, какие напитки?
Я не сильно пьющий. Я люблю чуть-чуть пива и какие-нибудь миксы.
Вы боксер?
Нет.
Нос у вас такой, боксерский.
Нет. Это операция была, перегородка была переправлена.
Сколько дней отдых у полицейского, отпуск?
В Нью-Йорке у нас, после 5,5 лет стажа – 27 рабочих дней.
Как Вы их проводите обычно?
Я люблю уезжать из города.
Вообще? Out of State?
Да, out of State.
В Европу?
В Пенсильванию, в Нью-Джерси, в Коннектикут, в Вермонт.
В Европу Вы не ездите?
В Европу я с другом ездил, когда движение «Мир без нацизма», а так в Доминикан репаблик, на Джамайку, в Мексику.
Большое спасибо за интервью. Мы желаем Вам хорошей работы, главное, чтобы это было как можно безопасней не только для Вас, но и для всех нас.
Спасибо.
© RUNYweb.com
! Данный текст интервью является дословной распечаткой видеоинтервью. Авторская лексическая основа сохранена без изменений!