Валентина, обычно в Энциклопедии мы начинаем со дня рождения, с места рождения. Давайте не будем изменять этой традиции. Ваша биография в течение 15-ти минут?
Помню как сейчас, как я родилась... Родилась я в городе Самаре, тогда он был – Куйбышев, до этого был Самарой, и сейчас – Самара. На Волге. В семье довольно благополучной: мама с папой закончили Казанский Авиационно-Конструкторский институт и работали в Куйбышеве на авиационных заводах. Когда я родилась, мама, конечно, перестала работать. Бабушка с дедушкой работали, и жили мы одной большой, дружной семьей.
У бабушки с дедушкой, у мамы были еще куча двоюродных братьев и племянников. И вот, среди всей этой семьи, я была одна девочка. Меня назвали Валечкой и звали: «Валяночка-беляночка», потому что одевали во все белое. И помню я свое детство... Я его, между прочим, очень хорошо помню. И помню себя. Как мне сказала бабушка, это мне было, наверное, 2 года: острые ощущения - я приложила руку к утюгу. Вот, мне было интересно, он горячий. Я приложила. И обожженная рука.
Я с этого момента помню себя. Бабушка говорила, что это мне было 2 года. В детстве, что я больше всего запомнила: запах елки, запах крахмала. Почему крахмала? Потому что мне к каждой елке шили пачку – я была снежинкой. И мне ее шили из марли. И ее крахмалили и мокрую гладили, и лепили к ней снежинки.
Я была самой красивой снежинкой в детском саду. Потом, в школе, я попыталась быть снежинкой, но у меня уже это не получилось. Это была снежинка переросток. Пошла я в школу в Куйбышеве, и проучилась там до 5-го класса. В 5-м классе мама развелась с отцом и вышла замуж за моего отчима, он был военный.
Моего отчима перевели, у меня родилась сестра младшая, Наташенька, царствие ей небесное, которая умерла в 30 лет. Отчима перевели в Ульяновск, и я училась в школе, в гимназии, где учился Владимир Ильич. И это было так почетно!
Я помню садик Карамзина, эту гимназию, и мы все, обязательно, девочки должны были ходить в накрахмаленных фартуках, с накрахмаленными воротничками и накрахмаленными бантами. И вот: мы из одной широкой ленты, ее в три раза сшивали, крутили ее, и делали себе банты, у кого больше. Этот Ульяновск, эта зима, этот хруст снега, - все было так здорово и так вкусно в моем детстве, что мне потом всегда хотелось в него возвратиться.
Запах елки, запах бабушкиных пирогов, запах бабушкиного платка, пухового, когда болеешь. Этим платком меня завязывали. Все дети капризничали, кому-то было колко, а мне – нет, мне был - запах бабушкиного дыхания в этом платке.
Я очень любила свое детство. Я оттуда долго не хотела выходить. И в Ульяновске у меня случилась первая любовь. Я полюбила мальчика, военного, но мы вдвоем с подружкой его полюбили. И ходили вокруг него: она с одной стороны, я - с другой стороны. А он был суворовец, и мы ходили друг другу на встречу – на кого он обратит внимание.
Он обратил внимание на подружку, на меня почему-то нет. Конечно, были слезы, записи в дневниках, а потом эта подружка нашла мой дневник и отдала этому мальчику. Когда он прочитал этот дневник, а я была девочкой умненькой, писала хорошо, писала стихи... И когда он прочел этот дневник, он полюбил меня. Это был седьмой класс. Эта Волга, этот Венец – обрыв… Сейчас он, вот я была в Ульяновске, потом уже, много лет спустя, работая на телевидении, он был уже весь в камне, этот Венец, а тогда была громадная деревянная лестница, лодки стояли у причала. Такая деревянная пристанька была, туда причаливали волжские корабли небольшие, я еще помню корабли вот с этими лопастями-кругами. И этот вечер, весь в огнях.
Ульяновск был у меня с этим связан. И вот тогда в Ульяновске, я начала писать маленькие рассказы, но они были фантастическими. Фантазия моя развивалась в область медицины. Ничто не предвещало моего актерского будущего. Все предвещало мое медицинское будущее.
Я хотела быть врачом, и для этого я читала книги и писала фантастические рассказы о медицине. И я сейчас помню эти рассказы, то есть, это сбывается на самом деле: компьютеры, экраны, на экранах болезни человека, признаки болезней человека, опухоли... Вот об этом я писала. Вот такое вот у меня почему-то было.
В 1959-м году отчима перевели в Одессу. Он, собственно, и просился, потому что Наташа, моя сестра младшая, очень была больна, у нее с легкими было плохо, и нам надо было на юга куда-то двигаться. Как раз место было, его перевели в Одессу. Он был полковник.
Мы переехали в Одессу. И первое, что я сделала, когда мы переехали в Одессу (Наташе было 7-8 лет, я была - конец восьмого класса, февраль был), мы бросили все вещи и побежали к морю Черному. А февраль, холодно. И мы на этих камнях, на Лонжероне, на пирсе. На камнях увидели громадных таких, как желатин – медузы. Мы их пытались палкой, руками выловить. Мы пробовали эту воду на вкус, мы вдыхали ее.
С этого у меня началась Одесса. Потом в Одессе я училась в школе, как все нормальные люди. И случайно, на пляже, знакомлюсь с Ильченко и с Карцевым. Нет, со Жванецким, Карцев потом пришел, - с Ильченко и Жванецким. И у меня есть фотография дома: я совсем молоденькая, 16 лет мне было, и они что-то со мной разговаривают, шутят. А мне мама сказала: «Ни с кем никуда не ходить, ни с кем не разговаривать».
И я все время молчала. Они говорят: «Такая хорошенькая девочка, и все время молчит». Они притащили меня в театр, первый театр - «Парнас». Там научили меня говорить, там научили меня общаться, там учили меня слушать. И первое мое телевидение состоялось там же, в 1959-м или в 1960-м году. Я с Ильченко и со Жванецким в их миниатюре вышла на телевидение. У меня долго все не получалось, но вдруг, нечаянно, сорвался микрофон с «журавля», упал мне на голову, после этого у меня сразу все получилось. Я заплакала натуральными слезами, а там по сюжету надо было плакать: я объясняюсь в любви своему педагогу и говорю: «Я Вас люблю, Вы можете мне ставить любую отметку…» - и должны потечь слезы. У меня потекли слезы от обиды, от боли, и все получилось замечательно.
Пробыла в этом молодежном театре «Парнас» где-то 1,5 года. Приехал туда Райкин, выбрал меня, Жванецкого и Ильченко к себе в театр, Рому Карцева попозже. Но я в этот год поехала поступать, в Москву, и сразу поступила в несколько институтов. Выбрала ГИТИС, сейчас это Академия Театрального Искусства, а был ГИТИС им. Луначарского. И вместо меня поехала Люда Гвоздикова, которая тоже была в нашем коллективе молодежного театра.
Поехала в театр Райкина?
В театр Райкина. Мы с ней очень похожи были, она и сейчас жива, - одно лицо. Итак, не состоялся мой дебют у Райкина. Состоялся мой институт. Тоже прекрасные годы. 29 рублей стипендия, мама присылала 15, бабушка присылала 10, я немножечко умела шить (это от мамы), училась шить. Да, когда я впервые приехала в институт, мама мне сказала: «В такси не садись, в машину не садись, никуда не садись, только иди пешком». И я с Киевского вокзала до ГИТИСа, до Собиновского переулка шла пешком. Она говорила: «Не ходи никуда, изнасилуют». Ну, дело так случилось: мы поехали на картошку, и все там случилось. Совершенно по обоюдному желанию. Была у меня замечательная любовь к актеру, он окончил ГИТИС раньше меня. Но потом он уехал заграницу, в Польшу его взяли. Я, естественно, никуда не поехала, потому что я обожала, любила Москву.
И я пришла в театр Гончарова – имени Маяковского. Меня Гончаров взял в этот театр, но я не успела открыть сезон, как у Гончарова начались неприятности. И мне Семен Баркан, его второй режиссер, сказал: «Валь, подожди немножечко, сейчас у Андрея Александровича неприятности». А я у Андрея Александровича на курсе, на его режиссерском, играла в отрывках, подыгрывала, он обожал меня. И я в Московский областной драматический театр пошла, потому что мне дали сразу роль «Бесприданницы».
Ну, мы же все сразу «Ермоловы», мы все сразу талантливы. Дали мне роль эту, и я там проработала сезон, и вела передачи на телевидении в программе «Москва и москвичи», знакомила с людьми, с поэтами новыми, молодыми. Потом меня пригласили на конкурс, я этот конкурс благополучно прошла, на диктора, и стала работать в дикторском отделе.
Педагог моя была – Валентина Леонтьева, которая меня не учила, а водила за собой. Всегда говорила: «Валюня, ты должна видеть и слышать, и понимать. Смотри, как делаю это я, делай лучше меня». И я на все эти передачи «От всей души» ходила, слушала и понимала.
И в один прекрасный день поняла, что вроде бы, ребенок должен быть у меня. И подумала, что это не надо, не во время. Пошли мы с Леонтьевой в больницу. Идем в больницу мы с ней, она меня повела, и на каждом углу бананы продают, и я эти бананы покупаю и ем, и ем. Она говорит: «Боже, какая же прожера в тебе сидит». И у меня так сразу время остановилось, и я подумала: боже, во мне же человек. Человек! Так родилась Юлька. Валюня у нее была крестницей, первое платьице от Валюни у меня хранится.
Ну, что, за годы много случилось в Останкино. Я любила Останкино; я думаю, и Останкино, и профессия любили меня, потому что как-то мне не приходилось мучиться. Вот, все говорят – мучиться, мне не приходилось мучиться. У меня была передача «Мамина школа», в которой Юлька снималась с 10-ти дней от рождения, закончила сниматься где-то в 3 года, когда она почувствовала себя звездой. Идя по улице, она сказала: «Мам, посмотри, как на меня смотрят – я же «звезда». Я сказала: «Так, звезда, хватит сниматься, будешь в детский сад ходить». А в 1993 году мы приехали с Мишей к его родителям сюда, в Нью-Йорк.
Миша, это…
Миша – это мой муж. Миша Гладков – мой муж, но это не Юлин папа. У Юли папа Аркадий Шалошашвили – потрясающий актер, замечательный человек. С ним было надежно в любой компании, в любой тусовке, но только не в семейной жизни. Это была богема. Кстати, он умер, не своей смертью, царство ему небесное, но Юльке отдал многие таланты. Юлька пишет хорошо. Это как-то от отца пошло, ну, немножечко от меня, но красота – от отца пошла.
Вот, мы приехали сюда в гости, и меня… Миша вот такую маленькую заметочку в газете нашел: «Открывается русское телевидение, требуются дикторы». И он прочел, позвонил. Майкл Правин, царствие ему небесное, покойный: «Валю Печерину, конечно, знаю. Пусть придет». И мы пришли на Шаболовку, познакомились с Марком и с Михаилом.
Они говорят: «Сядь в эфир, что-нибудь скажи». Ну, я сказала: «Дорогие мои телезрители, вы уехали, а я приехала за вами. Будем встречаться чаще». Сказала, не подумав. Через 2 месяца мне звонит Майкл и говорит: «Сказала, приезжай». Мне выписывают командировку на 2 месяца, я приезжаю. Значит, это было в 1993-м году, а сейчас какой год? Вот эта командировка длится по сей день.
Когда Миша мне привез мою собаку, и кота в клетке, и приехала Юлька, я поняла, что мне уже отсюда – никуда. Ну, собственно, я здесь себя и хорошо чувствую, я очень люблю наше телевидение.
За что? За то, что оно дает большую свободу ощутить себя какой-то личностью, человеком, за то, что ты можешь проявиться во всем. Я делаю передачу «Что новенького». Эти передачи, как бы, энциклопедия нашей русской иммиграции здесь. У меня уже, я со счета сбилась, сколько передач. Я делаю эти передачи, и меня никто не контролирует, в хорошем смысле слова. Я их делаю самостоятельно, я их монтирую с Юрой Серпиком.
У меня прекрасный дом, у меня 4 собаки, у меня замечательная, совершенно, дочь. И я думаю, что моя жизнь удалась, она еще будет продолжаться. Я еще многое сотворю чего-нибудь интересного и значимого, потому что человек на этот свет приходит, чтобы исполнить самую главную свою цель в этой жизни. А самая главная цель – не навреди, не укради, не предай.