Съемка - декабрь 2011г.
Валерия, давайте начнем с самого начала, с первого дня. Итак, Вы родились.
Я, наверное, скажу, что вся моя жизнь была не благодаря, а вопреки. И вот, если вот такая завязочка у нас будет, то я в 15 минут уложусь. Я москвичка, всю свою жизнь прожила в Москве. Мои родители – эстрадные артисты. Папы нет, к сожалению, в живых уже много лет, на протяжении 14-ти лет я без папы. Мама здесь – мы иммигрировали в Америку в 1990-м году.
В общем-то, я иммигрировала ну, не могу сказать, что на пике актерской карьеры, но, наверное, отчасти все-таки, была судьба актерская неплохая. Я актриса по образованию, окончила школу-студию МХАТ в 1985-м году. Это мастерская Маркова, а до этого – Андрей Алексеевич Попов у нас был художественным руководителем. Потом его не стало, уже в процессе нашего обучения.
Школе этой я безумно благодарна, но до этого я еще училась в Щукинском театральном училище, то есть, у меня так получилось, что обе театральные школы сплелись. Они совершенно разные. Многие люди об этом просто не знают. Они не знают, что Вахтанговская, то есть, Щукинская школа – это школа представления, то есть, когда артист надевает маску и становится тем самым персонажем, которого он должен играть, а МХАТовская школа абсолютно другая. Мхатовскому актеру, в общем-то, грим и маска не нужны. Он идет от внутреннего к внешнему. И вот этот симбиоз как-то позволил мне быть все время вопреки, и идти вопреки.
С 13-ти лет я начала работать на радио, на Всесоюзном радио. Тогда еще была аудитория, те самые, сколько там, 350 миллионов слушали только, как известно, одну радио точку, которая всегда была включена у всех на кухне. Была передача “Ровесники”
“Ровесники – передача для старшеклассников!”- говорила я вот таким вот, пионерским задорным голосом.
А как туда, кстати, можно было попасть? Ведь был, наверное, большой конкурс?
Был конкурс, да. Меня заставили читать передовицу “Известий” и “Правды” с листа, без подготовки. Я прошла конкурс и, видимо, мои, какие-то там голосовые данные, и данные, на тот момент, ведущей-ребенка, приглянулись и понравились. И я благодарна Игорю Васильевичу Добровицкому, который был тогда руководителем детско-юношеских программ. Его уже нет года полтора. Он дал мне очень много, школа хорошая, такая. Вроде, как бы ты занимаешься этим профессионально, наверное, все-таки с 13-ти лет, у тебя это уже професссия. Даже деньги зарабатываешь какие-то там свои. 7 рублей 50 копеек, по-моему, у меня была ставка. Я все-таки получала за программу. Я с 13-ти лет уже работала.
Это ежедневная была программа?
Она три раза в неделю выходила. И был период, когда вела ее только я. Там были еще другие разные ведущие, то есть, был один взрослый человек – Сева Абдулов – всем известный, замечательный артист. С Севой мы там и познакомились. Это был артист, и второй был ребенок.
Или Игорь Васильевич Дубровицкий вел программу с кем-то из нас. Я знаю, кстати, что Дима Быков оттуда, из наших “Ровесников”. Вообще, там были многие интересные люди, которые, кстати, стали как ни странно журналистами. Только я и еще несколько человек пошли по актерской стезе.
А не было такого, что вот это те медные трубы, которые портят ребенка и.т.д. – известная тема. Все-таки, радиозвезда. Конечно, не телезвезда, но тоже известность всероссийская.
Бог миловал, как говорится.
Как это удалось?
А я даже не задумывалась никогда об этом. Я в школе была точно такой же, как все. В школе я вела радио-кружок. Мне никогда в голову не приходило, что я чем-то отличаюсь от других. Почему? Потому, что я делом занималась. И не только этим. Я занималась спортом, я занималась серьезно плаванием, потом я занималась волейболом, чтобы вытянуться, потому что я маленького роста была. И я не думала о том, что это что-то означает в моей жизни. Это был просто определенный этап в моей жизни, определенный период или ступень, которую мне нравилось тогда проходить, и не более того.
Ну, а логическая цепь – театральное училище?
Не логическая цепь. Я не собиралась вообще идти в театральный. Я мечтала быть филологом. Мне нравилась игра со словами, мне нравилось, как они строятся, мне нравилось изучать этимологию слов. Вот, мне нравилось заниматься этим. Но когда я поняла, в середине 10-го класса, когда мне прислали из МГУ учебники по филологии, я поняла, что проходной мой мне не позволит поступить на филологический. Я схватилась за голову. И тут Его Величество Случай входит в мою жизнь. Моя одноклассница, которая не была моей подругой – такая статная, красивая женщина, теперь уже, но тогда она была с большой такой русой косой, русской, - Ирка решила поступать в театральный, и мне, почему-то мне, она предложила пойти с ней за компанию.
Я не понимаю до сих пор, почему это была я, хотя мы никогда не были особыми подругами: за компанию, просто ее поддержать. И я, это был 1979-й год, вместе с десяткой (по десять человек загоняли тогда на прослушивание), а я была маленькая такая, шустренькая, и я нырнула туда одиннадцатой и спряталась за роялем.
Десять человек отчитали. Владимир Петрович Поглазов, который сейчас руководит курсом в Щукинском училище – он, вообще, актер по образованию, актер и режиссер (актер, в том числе, “Современника”), он меня вдруг там увидел и говорит:”А это что там такое сидит?”
Я говорю: “Да, это я так, за компанию пришла”, - чем вызвала, конечно, совершенно невероятный смех у присутствовавших в аудитории – в основном, это всегда студенты с первого по четвертый курсы. Приходят смотреть на молодых абитуриентов.
Он говорит: “А ты чего-нибудь прочесть-то можешь?”
Я говорю:”Да, стихи”.
Я начала читать: Ахматову, Евтушенко – я же такая “Комиссаржевская” была, как мне казалось, такая вся академическая пришла.
Я говорю: “Конечно могу”. Бояться-то мне было нечего, ведь я не пришла поступать сюда. Я пришла, смотрю - они смеются. Я думаю, что такое? Я читаю Ахматову, Евтушенко, серьезные стихи, Вознесенского, Пастернака – а там хохот стоит.
И они просят: “Еще и еще”. Потом до меня доперло, что это просто полное несоответствие внешних и внутренних данных. Мне это в голову не могло прийти. При моей фактуре, травестийно-инженюшной, я не должна читать такой репертуар.
И я прошла. Меня сразу пропустили на 3-й тур, и сказали: “Приходи через неделю”. Я ответила: “Ну, ладно”. И, кстати, я оказалась единственной из этих 11-ти человек. Подруга моя, одноклассница, не поступила.
Я оказалась единственной, кто прошел дальше. Я абсолютно об этом не думала. И вмешивается случай, как всегда, я же говорю, ВОПРЕКИ, не благодаря. Я накануне того дня, когда был назначен следующий мой приход и показ в Щукинское, сидела и разбирала на книжной полке свою библиотеку. И у меня, вдруг, с полки падает Шолохов, страницами вниз (сейчас говорю, и мурашки), потому что это повернуло мою судьбу совершенно в другую коллею.
Он падает страницами вниз. Я так беру, переворачиваю книгу, и там написано: «Нахаленок», - кривя губы крикнул Попович. Мишка схватил…” Почему-то мои глаза решили это выучить, вместе с моим мозгом. Я выучила этот отрывок.
Я думаю, ну, раз уж я отрывок знаю, тут и басня. Выучила басню “Ворона и лесица”, которую я прочла абсолютно не так, как ее принято было читать. Мне опять же было до одного места, поступлю я или нет – это было развлечение.
И я выучила этот отрывок, прочла его и все. И так вот сложилась моя жизнь. А дальше, я уже стала актрисой театра Райкина, начала работать с Аркадием Исаковичем после этого, и тогда же, параллельно, стала писать песни. Стала автором и исполнителем. И как-то так уже пошло, что мечта всей моей жизни была находиться вот по эту сторону экрана. Но мне казалось, что с той же самой внешностью травести и инженю, мне дорога сюда заказана, я никогда сюда не попаду.
Вы попали на ТВ уже в Соединенных штатах?
Уже здесь, да.
Здесь – на RTN?
Да.
Несколько слов о Райкине - и об одном, и о другом. И об отце, и о сыне.
Я застала Аркадия Исаковича, поскольку пришла в театр в 1985-м году. Два с половиной года я с ним проработала на одной сцене. Я играла в спектакле “Мир дому твоему”, в маленькой миниатюре, вместе с Аркадием Исаковичем. Костя уже по сути руководил театром, в общем-то, потому что он набирал молодежную труппу, с большим прицелом. И я, кстати, безумно счастлива, что его мечта – создать такой свой костяк, коллектив молодежи, на который можно положиться, эта мечта осуществилась. Сейчас, как мы знаем, это один из лучших театров России. Это моя любовь, это моя страсть, это моя боль, потому что я уехала оттуда, из этого театра.
Еще я проработала сезон в театре Станиславского, тогда с Товстоноговым, царство ему небесное, работала с ним. Тоже забавный такой эпизод. Совершенно другой коллектив, интересный, своеобразный, со всякими такими подводными камнями – закалка хорошая.
А что послужило причиной отъезда в Соединенные штаты?
Театр стал уже такой конвейерной системой, театр здесь не причем. Это был 1990-й год, начались те самые тяжелые девяностые для всех, в том числе и для актеров, которые остались без работы. Актеры стали работать официантами, грузчиками, многие просто потеряли работу. Театр превратился в какую-то конвейерную массу общую. Мне казалось, что дальше я уже никуда не продвинусь, что там ничего не будет.
Бабушка с дедушкой мои здесь жили с 1981-го года. Они нас звали, пока я еще была студенткой. Я говорила: “Да подождите, дайте мне поучиться”. Потом, когда меня уже взяли в театр, я говорила: “Да подождите, я сейчас в лучшем театре страны, я никуда не поеду!”
А потом видимо какой-то произошел толчок, и мы с родителями уехали. Хотя, я уехала еще находясь там. Я опережу следующий вопрос – ничего не шокировало ЗДЕСЬ. Я уехала, еще находясь ТАМ. Я не ахала от небоскребов, я не ахала от того, как тяжело потом было проходить эту жизнь, как, в общем-то она не легка. Я всегда на нее смотрю не как на поле боя, а как на поляну удовольствий.
Ну, не сразу же попала на телевидение. Как прошли первые эти годы?
Я сразу попала на радио, опять же повезло. Я работала здесь на радио, на первом, том самом, подписном WMNB. В этих же стенах, где сейчас находится RTN. Я, практически, в той же комнате сижу, где и сидела раньше. Радио – это моя стихия, это моя жизнь.
То есть, не пришлось работать ни продавщицей, ни… Сразу попала сюда?
Я потом еще занималась разными делами: работала в медицинском офисе менеджером и поднимала этот офис, ставила его на ноги. Кое-что пришлось еще сделать, но, по большому счету, все равно это не так просто и не так легко, как кажется. Хочется думать, что это клево и легко, потому что - только с открытым забралом.
Расскажите о собственных песнях. Насколько существует общая такая линия, тематика? Есть ли она вообще в собственных произведениях?
Любовь. Я думаю, это единственное, что движет людьми. Только любовь. Причем, любовь – это понятие безотносительное к чему-либо и к кому-либо. И, когда ты учишься любить безусловной любовью, то есть любовью – без всяких условий, как своего ребенка, когда ты учишься любить этой любовью обстоятельства, которые разворачиваются вокруг тебя, своих друзей, свою работу, мужчину, который рядом с тобой, по-моему, большего счастья быть не может. Поэтому и тематика песен – любовь. Ну, наверное отчасти была раньше и преданность, и предательство, скорее, и какие-то более сложные моменты жизненные, но… Песни пишутся – и слава богу. Наверное, стали просто острее.
Несколько слов о дочке. Насколько она американка, насколько ты чувствуешь, что она здесь прижилась?
Ей 15-ть. Она не просто прижилась, она здесь родилась. Конечно, она американка, абсолютная. Она говорит по-русски, она читает по-русски, конечно, ей комфортней по-английски. Она снимает меня уже, что меня радует, я не знаю, посмотрим, что будет дальше. Пока, вроде, ей нравится этим заниматься.
Она в одном лице: у нее есть свой канал на Youtube. Она и швец, и жнец, то есть, пишет сама сценарии, сама выступает в роли актрисы, оператора, монтажера – все в одном лице. Ей это нравится, ее это устраивает. Главное, чтобы она была счастлива. И я, конечно, счастлива. И самый счастливый день в моей жизни – это ее появление на свет, которое было невероятно радостным, с улыбкой, с песнями. Я знаю, что вот так вот люди и должны рождаться.
История не знает сослагательных наклонений, но: хотелось бы вернуться в театр, в Росссийский театр? Или уже американское телевидение, здесь жизнь американская, то есть эти дороги уже не могут вести к тому, чтобы повернуть назад.
У меня хотелки театральные выключены. Как-то так уже, нормально, я всегда довольна тем, что есть. Я радуюсь и наслаждаюсь, мне большего не надо. Если будет какое-то хорошее предложение в театре и в кино, я знаю, что мой потенциал еще, ох, как далеко не раскрыт, - театральный и киношный. Я знаю, что я способна на многое. Поэтому: в смысле “хочу” – нет, в смысле хорошего проекта - ДА!
